Ангел

Затем я понял, что уже начало седьмого. В это время мне понадобится почти час, чтобы добраться до дома, между тем свидание с Джонни назначено ровно на восемь. Я чувствовал себя ужасно измотанным, хотя не очень понимал почему. Я повернул ключ зажигания, и мотор заурчал. Пошли все они к черту, весело подумал я, выруливая на просторное прямое шоссе. Я сделал для шерифа больше, чем должен, и, если он не согласен, может называть меня Робин Гудом. Я лихо мчался по автостраде, вспоминая пухленькую Джонни и ее недовольную мордашку, которую мне хотелось разжечь, как рождественскую свечку. Я едва мог дождаться назначенного часа. Я явился на свидание, опоздав, может, всего на минуту, еще с влажными после душа волосами и едва дыша после гонки. Какой-то кретин в пустом автобусе решил свернуть с шоссе прямо на свою улицу и устроил грандиозную пробку. Пока я выбирался из нее, прошло черт знает сколько времени, поэтому ворвался домой только в половине восьмого… Я позвонил в дверь Джонни и, волнуясь, ждал, не в силах изгнать из памяти беспокойный образ Эйнджел.

Дверь открылась, и на пороге появилась Джонни, глядя на меня прозрачными светло-карими глазами с крапинками в глубине.

— Вы опоздали, — с упреком проговорила она.

— Извините, дорогая, по дороге мне пришлось задержаться из-за ампутации ноги, — залебезил я. — Иначе просто не позволил бы себе опоздать. Вам не будет мешать, если во время танцев я буду слегка прихрамывать?

Она надула было губки, но потом весело рассмеялась.

— А вы чудак! — заявила радостно. — Терпеть не могу зануд!

— Вроде Филипа Ирвинга?

— Особенно таких, как он! — подхватила она. — Не хотите зайти и приготовить нам выпить перед уходом?

— Я думал, что вы пригласили меня на уик-энд, — разочарованно протянул я,

— но не важно.

— В среду на уик-энд?! — поразилась она.

— Я бы ушел во вторник, — успокоил я ее, входя в квартиру, — но не смущайтесь, ваше приглашение, видимо, затерялось на почте.

Обстановка гостиной была подобрана с большим вкусом, но потом я снова взглянул на Джонни, и все остальное стал воспринимать только как расплывчатый фон. На ней было потрясающее платье из плотного черного шелка с очень глубоким вырезом на груди. Он начинался от самых ключиц и неохотно заканчивался дюйма на два ниже тесной долины, разделяющей высокие холмы ее грудей. Платье, естественно, спускалось ниже, туго охватывая ее талию и книзу ниспадая элегантными складками. На спинку кресла был перекинул жакет к платью, и я мысленно содрогнулся, представив себе стоимость ее вечернего наряда. Я радовался, если мне удавалось купить за год новый костюм, и только благодаря временному расстройству рассудка я решился угрохать целых двести баксов на фрак, который красовался на мне в настоящий момент.

— Да-а, девушка совершенной красоты должна носить только совершенные по красоте платья! — восторженно воскликнул я.

— Что означает это ваше замечание? — подозрительно спросила Джонни.

— Только то, что я нахожу его неотразимым, дорогая, — успокоил я ее. — Где я могу приготовить нам выпить?

Секунду она критически изучала меня:

— Эл, вы смотрите прямо на меня, да?

— Разумеется! — возбужденно ответил я. — Это же волшебное зрелище!

— Вам придется сделать над собой большое усилие, — решительно заявила она. — Попробуйте перевести взгляд немного влево.

Я покорно вздохнул и пробормотал, подчиняясь ее приказу:

— Если вы настаиваете…

И тут меня буквально ослепило сверкающее изобилие бутылок и бокалов, над которыми возвышался массивный серебряный кувшин для льда.

— Теперь вы все видите, Эл, не так ли? — поинтересовалась Джонни. — Запомните, это бар. Не бойтесь, вам нужно сделать только несколько шагов, и вы сможете дотронуться до него. Я бы хотела мартини со льдом и, пожалуйста, не надо вермута.

— Зачем нам вообще возиться с мартини? — поинтересовался я.

Джонни капризно поджала губки.

— Просто я не выношу людей, которые пьют чистый джин, — неодобрительно сказала она.

Вскоре я скованно сидел на том, что смутно представлялось мне подлинной кушеткой времен Луи XIV, — если он вообще имел время отдыхать на кушетке со всеми этими дворцовыми интригами, — и пытался убедить себя, что инкрустация на ее спинке не из чистого золота. Под влиянием необычной обстановки мое прежде затуманенное зрение, которое позволяло мне видеть только несравненную Джонни, быстро прояснилось. Этот кувшин для льда оказался из настоящего серебра, — я заметил на нем пробу, — а роскошный ковер с мягким ворсом мог быть только из меха норки. Его лишь покрасили в бледно-зеленый цвет — с такими-то деньгами кому нужна дешевая показуха!

Джонни сидела рядом на обтянутой голубым королевским бархатом кушетке, тесно прижимаясь ко мне округлым бедром, и с удовольствием тянула свой мартини.

— А у вас великолепная квартира, Джонни, — осторожно сказал я. — Видимо, Ирвинг неплохо вам платит, верно?

— Вы смеетесь? — Сияние от ее медлительной улыбки, казалось, распространялось по всей комнате. — На то, что он мне платит, я не могла бы снять даже одну кухню! Нет, Эл, я скромная девушка, сама зарабатывающая себе на жизнь.