Ангел

Гэбриел исподволь присмотрелся ко всем надзирателям, определяя, с кем стоит держаться настороже. Офицер, сопроводивший его сюда в фургоне, – Хайд – показался наиболее непредсказуемым. Его налитые кровью глазки постоянно бегали, он всегда выглядел уставшим, то и дело потирал веки тыльной стороной ладони. Сколько можно продержаться на такой работе, прежде чем она уничтожит тебя? Гэбриелу оставалось только гадать, давно ли Хайд служит тюремным охранником. Он думал обо всех людях, которых надсмотрщик встречал здесь, чтобы затем отпустить и увидеть снова. Так кто же на самом деле находится в заключении? Большинство осужденных отбывали максимум трехлетние сроки, а потом отправлялись по домам, где могли обо всем забыть. Самые невезучие, среди которых числился и Гэбриел, ждали приговора и перевода в другую тюрьму. Далеко не все возвращались, вновь преступив закон. А вот Хайд служил здесь дольше других надзирателей, которые обращались к нему за советом в сложных ситуациях. Он каждый день смотрел на те же тюремные стены, что и заключенные, был заперт в том же здании и выходил на свободу только вечером, чтобы поспать дома и вернуться утром.

– Входите, – позвала медсестра из глубины кабинета.

Натали Барнс специализировалась на душевных расстройствах и оказывала медицинскую помощь по всему городу. Тюрьму она посещала два раза в неделю, но для Гэбриела эта встреча была первой. Он немного нервничал, но с нетерпением ждал времени, которое проведет с представительницей другого пола. Его никто не подготовил к полнейшему отсутствию женщин, а он сам не задумывался об этом, пока не столкнулся с реалиями тюремной жизни.

Гэбриел встал и вошел в кабинет, уселся на стул у письменного стола. Медсестра кивнула Хайду, он вышел и закрыл за собой дверь.

– Ну, как ваши дела, Гэбриел? Это обычная проверка условий содержания заключенных.

– Все хорошо.

– Это первое преступление, которое вы совершили?

– Да, первое.

– Вам трудно приноровиться к тюремному расписанию?

– Нормально.

– Вы уже завели друзей?

– Нет, пока не завел.

– Время тянется гораздо дольше, если вы всегда в одиночестве. Важно по мере возможности активно контактировать с другими заключенными. Это наверняка поможет справиться со скукой, вызванной повседневной рутиной.

– Я буду иметь в виду ваш совет, – выдавил Гэбриел с неохотой, не чувствуя пока никакого удовлетворения от беседы.

– А чего вам больше всего не хватает из прошлой жизни на свободе?

– Всего! – выпалил он и чуть не рассмеялся над глупым вопросом.

Хотя, разумеется, свободы – именно ее больше всего и не хватало.

– Я имею в виду что-то одно. По чему вы скучаете особенно сильно? Быть может, родители? Или подружка? Или ваша собака?

– Собаки у меня нет. Родители только рады умыть руки и избавиться от меня, а подружка… Не думаю, что она все еще моя девушка.

– Но должно же быть хоть что-нибудь.

– Если честно, я больше всего скучаю по прогулкам. Чтобы просто выйти из дома и отправиться куда душа пожелает. Вот как все просто. И, наверное, еще музыка. Тоскливо без нее. А телевизор я почти не смотрел.

– Разве вам не сказали, что в столовой можно купить радиоприемник?

– Нет!

– Он примитивный, но, может, вам станет немного легче.

– Спасибо.

Гэбриел приятно взволновался впервые за прошедшую неделю. Возможность слушать радио стала для него нежданным лучиком надежды.

– Хорошо. Встретимся на будущей неделе. Только, пожалуйста, обдумайте серьезно мой совет и постарайтесь найти друзей.

Гэбриел встал, и Хайд открыл дверь. Пора обратно в камеру. Его удивило, насколько короткой оказалась беседа. Не потому ли, что на все вопросы он давал правильные и ожидаемые ответы? Если бы он заявил, что остро нуждается в помощи, стала бы она слушать? Это все напоминало школьный экзамен, когда надо ставить крестик в нужной клеточке и всем на самом деле наплевать на знания учеников.

Снова настало время посидеть за запертой дверью. Полчаса, чтобы обдумать встречу с медичкой, вспомнить ее слова и прикинуть, как найти хотя бы одного друга. Гэбриелу действительно было очень одиноко, и, оставшись наедине со своими мыслями, он понимал, что недалек от глубокого отчаяния. Ему нужна возможность кому-то довериться. Стоит хотя бы попытаться.