Ангел

– Моя милая желтенькая птичка,– опять улыбнувшись, с любовью сказала Колли.

– Гастон уже поставил елку! Матап, она такая большая! Гастон говорит, это самая высокая елка в мире.

Заметив фотографию Клода, лежащую на диване рядом с Колли, девочка взяла ее в руки.

– Почему карточка папы здесь?

– Потому что я люблю смотреть на папу, когда разговариваю с ним.

– И он тебе отвечает, татап? – спросила Лизетт, прислоняясь к коленям Колли и заглядывая в ее лицо.

– Да, родная, отвечает.

– Но ведь папы здесь нет. Он стал ангелом и сейчас там, на небесах, у Бога.

– Да, это так, Лизетт, но он говорит со мной... в глубине моего сердца.

– Но ведь небеса далеко-далеко. Как же ты можешь услышать папу, когда он так далеко-далеко-далеко, там, вверху? – Лизетт на мгновение подняла взгляд к потолку, потом вопросительно посмотрела на маму своими огромными глазами.

– Благодаря любви. Любовь папы к тебе и ко мне доносит его голос до моего сердца. И благодаря моей и твоей любви к нему я могу слышать его, а он может слышать меня.

– О-о,– произнесла Лизетт, наклонила голову и чуть нахмурила брови, пытаясь понять сказанное мамой.

– Любовь – самая большая сила на земле, Лизетт. Всегда это помни, моя дорогая. Любовь может сдвинуть горы.

Девочка кивнула и сказала:

– Я не хотела, чтобы папа улетел от нас на небеса. Почему он нас оставил?

– На то была Воля Божия,– мягко ответила Колли.

Лизетт задумалась, стараясь вникнуть в эти слова. Через мгновение она спросила:

– А когда котенок Анни улетел на кошачьи небеса, то тоже была Воля Божия?

– Я полагаю, да.

– Мне не нравится Воля Божия,– объявила Лизетт пронзительным голосом, и глаза ее при этом рассерженно сверкнули.

– Мне тоже не нравится,– тихо сказала Колли, легко касаясь рукой лица дочери,– но, боюсь, не в нашей власти что-либо изменить, дорогая.

Несколько секунд прошло в молчании, потом, как это часто бывает у детей, Лизетт вдруг резко перешла на другую тему:

– Мы с Ивонн будем подружками невесты на свадьбе у Киры и дедушки. Тетя Рози сошьет нам бархатные платья вишневого цвета.

– Неужели?

– О да, татап. И у нас еще будут «шапочки Джульетты» из красного бархата, украшенные гроздьями вишен. Мне тетя Рози сама сказала, когда мы с ней в кухне нарезали ветки омелы. Она сделает шапочки из-за меня. А ты что наденешь на свадьбу дедушки? Тоже вишневое платье?

– Я пока не знаю.– Колли откинула волосы со лба девочки и погладила ее головку.– Давай-ка спустимся вниз и спросим об этом тетю Рози, хорошо?

– Конечно, пойдем скорей. Но ты поговори с ней сама. А я буду помогать Марселю и Гастону готовить поленья для сочельника.

– Ладно. Только сначала выполни одну мою просьбу, Лизетт. Поставь папину фотографию на место.

– Конечно, татап – ответила девочка, осторожно, двумя руками, беря фотографию.

Колли попыталась встать, но острая боль заставила ее опять упасть на диван. Лицо исказилось невыносимым страданием. В этот момент, обернувшись, Лизетт заметила болезненную гримасу на лице Колли. Ее собственное маленькое личико сжалось от страха.

– Матап, татап! Что с тобой? Тебе больно? Что с тобой?! – кричала она.

– Ничего, дорогая, ничего. Спина что-то заболела. Должно быть, ревматизм: старею.– Колли заставила себя рассмеяться.

Лизетт, вцепившись руками в Колли, уткнулась лицом в ее свитер.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно, татап. Я не хочу! – кричала она, чуть не плача.

– Боль уже проходит, дорогая. Подожди минутку,– проговорила Колли и, закрыв глаза, крепко обняла девочку и стала покачивать ее из стороны в сторону, шепча про себя беззвучно молитву: «Прошу тебя, Господи, не забирай меня у нее прямо сейчас. Пожалуйста, дай мне побыть с ней еще немного».

Рози стояла на ступеньке стремянки перед камином в гостиной. Последние десять минут она безуспешно пыталась прикрепить две большие ветки остролиста к раме зеркала над камином.

Рози заранее переплела их и стянула тонкой проволокой. И сейчас она прилагала невероятные усилия, чтобы поэффектнее расположить самую длинную ветку, однако не могла добиться желаемого совершенства. В тот момент, когда она, слегка откинувшись назад, старалась оценить результат своих трудов, вдруг раздался телефонный звонок. Телефон все звонил и звонил, но никто не подходил. Ворча что-то себе под нос, Рози слезла со стремянки и схватила трубку.

– Chateau de Monfleurie – allo,– сказала она, немного запыхавшись.

Сквозь гул помех она расслышала далекий мужской голос:

– Мисс Розалинду Мадиган, пожалуйста.

– Я слушаю,– ответила она незнакомому голосу в трубке.

– Привет, Рози! Это я, Джонни. Джонни Фортьюн.

– О боже, Джонни! Как поживаешь? – воскликнула Рози, смущенная неожиданным звонком.

– Отлично, Рози. А ты?

– У меня тоже все хорошо, готовлюсь к Рождеству. Откуда ты говоришь? Слышно так, будто ты на другой планете.

– Почти что так и есть. Я в Лас-Вегасе.

– Но у вас там сейчас ночь...