Ангел

— Но любое затворничество и скрытость кончаются, когда выросший и окрепший организм почувствует, что вполне способен померяться силами с родителем. И за несколько миллионов лет до того, как на Земле появились вы, жалкие и слабые существа, из бездны Ничто в Хаос ринулись полчища их собственных солдат. Двенадцать миллионов лет копили силы и ковали ресурсы его миры. С той поры, как пришёл к ним Владыка. Всё это время не утихал «насос», пожирающий тело Хаоса, и дело кончилось тем, что в Ничто возникла редкая возможность произвольно и намеренно, целенаправленно и свободно сжимать пространство и время, что позволило изначально разрозненным мирам стать существенно ближе, теснее во взаимодействии. И Тот, кого породила ошибка Вечности, достиг пика своего могущества. Пока он не покидал пределов своего мира, всё выглядело почти забавно. Эдакий всесильный господствующий разум в границах собственной небольшой вотчины. Но как только стало ясно, что игры закончились, и над населённым Хаосом, называемым уже давно Упорядоченным, нависла реальная угроза, была предпринята попытка образумить и усмирить гордеца. До меня к нему, каждый в своё время и во главе собственного могущественного, объединившего усилия с соседями, народа, ушли Двое. Но…

Все, кто один за одним отбывали в Ничто, назад так и не вернулись. Как потом стало понятно, они были либо рассеяны в жестоких боях по системам, либо пленены и влились в ряды чужого воинства. Головы тех Двоих нам прислали «упакованными» в астероиды. А их воины стали просто межзвёздной пылью. Многие расы канули тогда в неизвестность, навсегда стерев с листа Вселенной саму память о себе. Три с лишним миллиона лет длилось вялое противостояние, и вот из Черноты ринулись на мягкое тело старого Мира полчища откормленных, смелых и сильных хищников. Более семисот шестидесяти миллиардов воинов. Тут уже встал вопрос не просто рядового пограничного конфликта, а вопрос выживания одной из сторон Вселенной. Потому как с каждым сражением их число могло расти. И оно росло. Непрерывно, как исправно получающая питание магма. Не уменьшаясь в числе, невзирая на несомые им потери. Потому как предлагая выбор наименее защищённым планетам и малым мирам, — сдаться или умереть, — они обращали тех в своих воинов и рабов. Они пришли со стороны мрачной галактики Аадерум, по имени которой и назван ваш главный страх в догмах наивной веры. И придя, за пару десятков тысяч ваших лет понемногу поставили на колени всех, до кого смогли дотянуться. Начали осторожно, с окраин, и затем, став ещё сильнее, замахнулись на большее. Увлечённый своими идеями и разочарованный в Ничто Творец уже мягко спроваживал с Земли её первых и самых коренных жителей, — анаггеалов. Нас. Тех, кого тонхи называют Труаргхами, то есть по их представлению, "ужас несущими". И кто пришёл на ещё дикую, кишащую первобытными гадами планету. Кто очистил часть её площадей от омерзительных существ и заселил, украсил её, уходя от гибнущего естественным путём сектора своей, самой старой части, Вселенной. Нам девять миллиардов девятьсот семнадцать миллионов лет, человек. Это почти столько же, сколько самому вашему Солнцу. И даже больше, чем Земле. За это огромное время мы стали настолько отшлифованным и крепким камнем, что о наши грани разрезалось немало задиристых рас. Мы такие же дети Его, самые древние и из первых, просто за давностью лет были Им подзабыты. Но оставались преданными ему все те миллиарды лет, что существует наша никогда не менявшие имени раса. Раса гордых анаггеалов, — тех, кого вы извратили до имён «ангелов», пририсовав нам дурацкие крылья и лишённые мужества лица. Наверное, чтобы вашим жрецам не пугать самих себя нашим истинным обликом…

Геар Эпое едва слышно засмеялся, если Гарперу это не почудилось. Да и было отчего ему веселиться. Уж чего-чего, а поистине детских пугалок человечество понапридумало себе действительно предостаточно. И, уже несмело летая в космос, по-прежнему в них верит. И то сказать, — если б на протяжении стольких тысяч лет «ангелов» изображали такими, как они выглядят на самом деле, немудрено было бы, если б демонов в конце концов намалевали невинными и добрейшими красавцами. Просто в противовес. И уверовали со временем как раз в их добродетель. Как это, очевидно, вышло когда-то с теми же тонхами.