Ангел

Сама картина упадка, причинённых стране и городу разрушений впечатляла. Именно сюда, на Чехию и соседнюю Словакию, пришлись эпицентры двух довольно сильных ударов, очаги которых легко угадывались по наиболее оплавленным строениями и состоянию бывшего растительного мира. Выгоревшие до обгрызенных у самой земли пеньков некогда толстые, многовековые деревья в лесах, через которые проходили Роек с Фогелем, да оплывшие камни и шпили старинных особняков. Чьи массивные камни и были только способны выдержать кратковременное, но столь мощное воздействие теплового излучения. Всё это говорило о том, что не так давно здесь кипели нешуточные температуры и плескалось озеро страшной «сухой» смерти. Современные здания и деревянные домишки, что в обилии устилали когда-то пригороды той же Праги, Брно, Пльзени, Крумлова, других городов и городков Чехии, превратились либо в груды щебня, похоронившего под собою сотни тысяч мирного населения, либо в кучку угольков. Среди которых едва ли можно было отыскать хоть лёгкий намёк на то, что в ночь удара в этих выгоревших теперь до пригоршни золы домишках спали люди.

Всё это теперь заботливо укутывала саваном стылая, но странно безветренная зима, будто желая этим примирить всеобщее негативное мнение человечества о неприятном и жутком лике Смерти с тем, что виделось сейчас под серым небом, из которого всё сыпал и сыпал изумительно белый и словно приветливо смеющийся снег. Великое планетарное кладбище расстилало свои безбрежные просторы без крестов и надгробий повсюду…

Впрочем, точно так же, с небольшими вариациями, выглядела теперь и вся остальная старушка Европа. Создавалось гнетущее впечатление, что люди сами внезапно покинули этот мир, причём настолько давно, что успели уже разрушиться и превратиться в пыль не только дома, но и сама природа. И теперь она — больная и равнодушная ко всему — вместе с погибшими признаками былой красоты тяжко возлежала на смертном одре разрухи, что ликующе и помпезно пировала на обломках рухнувших надежд и каменном крошеве так и не прожитых кем-то лет.

Уютная и обеспеченная, беззаботная и обустроенная Европа теперь выглядела и чувствовала себя куда хуже, чем любая из ранее наиболее нищих стран. Жалкие остатки её населения ютились среди немногочисленных обломков, пригодным хоть к какому-то проживанию в них, с ужасом и тоскою подсчитывая дни, что остались им до смерти от голодной и холодной зимы. В том, что лишь считанным единицам удастся пережить эту, — чудную и пушистую зиму, — сомневаться не приходилось…

В такую вот Прагу, совершенно и в корне отличающуюся от привычного им вида прежнего прекрасного и загадочного на вид столичного города, и вошли два с половиною часа назад бывшие медики. А ныне — не имеющие ничего, кроме собственных тел и проблем, беглецы. Беглецы и безработные. Нет, это не значило, что в существующем порядке новых реалий им не удалось бы найти применение своим талантам. Напротив, — их руки, опыт и знания были бы сейчас как раз таки нарасхват. Однако что мог предложить им этот, бьющийся придавленной макрелью под сапогом пришельцев, мир? Денег, славы, привилегий? Всё это ныне просто пшик, недостойная внимания глупость. Скорее, лишь адский и не всегда посильный труд, — массу бессонных ночей и бесконечную череду раненых, больных, умирающих, безвременно рожающих. Поскольку всё остальное вышеперечисленное потеряло всяческую ценность. Они просто собирались для начала выжить. А уж потом и посмотреть, что делать с самими собой и своими способностями дальше…