Ангел

— И да свершится то, что Им предначертано, но что не дано знать в полной мере ни единому существу, живущему в безбрежности Его Вселенной… То, кем стал ты, более не носит в себе первичного Смысла заложенных Им Начал. По сути и виду ты — Тьма. А потому я лишаю тебя наречённого Имени, и предаю анафеме и суду тебя, и всё, что связано отныне с тобою! Дарованную Им тебе сущность нельзя уничтожить окончательно, но её можно принудить к длительному подчинению законам мироздания. Так прими этот бой, и пусть он решит судьбу Упорядоченного. Перед тобою тот, кто не знает Смерти от прочих бренных, но кто почти равен тебе в мощи, и так же равен перед Смертью в битве с тобой. Умри телесно сам и исчезни в своём Ничто навсегда. Или с честью победи, и дай начало собственному Миру, установи свои Законы, и да никто во всём Упорядоченном и за его пределами не усомнится тогда в мудрости и справедливости Его… Аминь! — Провозгласил анаггеал, жестом разрешая демону подняться. Выглядело это всё со стороны так, будто Первый прочёл этой собаке отповедь, и с облегчением сбросил решение проблемы мне на руки. В то время как я всё ещё полусидел, привалившись спиною к непрозрачной боковине одной из панелей купола. Сказав всё это, Первый отвернулся к трясущегося от страха Чику с видом вежливо извинения за вынужденное отвлечение: мол, "продолжим, профессор?"

Посерьёзнев лицами, мы с Луессом переглянулись. Я — несколько обеспокоенно. Он — с мрачной решимостью убийства, искоса оценив меня кровожадным взглядом. На сегодняшнем празднике у нас были разные призы. Я, пытаясь встать, кажется, начал тихо ругаться сквозь зубы. Ещё бы, — ему, едва вылупившемуся, но уже успевшему получить обухом в наглое грызло, внезапно повезло. Почти возвысили. Мало того, что оставили страхолюдину в живых, но вдобавок впервые и, может быть, единственный раз, ей дарована серьёзная возможность столь высоко вознестись. Хм, да теперь он будет злее в сотню раз! Да я б за такие харчи… Не скажу, что я был сильно уж обижен за предоставленную возможность погрызть мослы со стола событий, потому как не пристало слуге обстоятельств кривить носом. Признаться, я просто впервые почувствовал себя несколько обделённой вниманием и ведомой на заклание жертвой. Та древняя сила и ненасытность, что с ненавистью и ревностью глянула на меня из глубин жёлтых глаз, завораживала. Тянула в эту свою глубину, звала утонуть в ней, в обмен на покорность и проявленную слабость обещая в дальнейшем поистине неземные награды…

Я замотал головою, стараясь сбросить треклятое наваждение. Странное чувство, охватившее меня в эти секунды, стало отступать. Хрена тебе, кровосос! Словно вытолкнутый для драки перед ощетинившимся оружием строем новичок, державший в руках незнакомое ему средство убийства, которым уж его-то враг владеет в совершенстве, я понимал, что именно этот бой будет самым важным в моей жизни. Пусть даже и последним. И осознавал, насколько трудна будет для меня победа. Вид противника и его оружия, мастерство управления им, искони принадлежавшие самим Сильным, и навыки владения которым неведомо каким образом попавшие на Землю, — всё это первоначально внушило мне минутный животный страх. Страх проиграть и умереть. То чувство, что, в отличие от многих других рас, служит у человечества главным фактором, позволяющим ему выжить там, где другие геройски или по недомыслию погибнут. Это тискал меня в жарких объятиях наш знаменитый инстинкт самосохранения. Толкающий людей на предательство и трусость там, где не знают и даже не предполагают возможности подобного расклада другие…