Ангел

Старожилы города предсказывали, что со дня на день пойдет снег, но солнце продолжало сиять как ни в чем не бывало. При этом оно нисколько не грело. Зимой в Сент-Луисе было намного холоднее, чем в Техасе, но все же ходить по городу гораздо приятнее без снега. Да им и некуда было особенно ходить. Отыскать модную портниху совсем нетрудно. Это была все та же мадам Сесилия, к которой они уже не раз обращались, и ее мастерская располагалась всего в нескольких кварталах от их гостиницы. Они даже прошлись до нее пару раз, когда ветер не слишком задувал.

Сегодня, после обеда, Кэтрин наняла карету, чтобы ехать на последнюю примерку. Касси предпочитала бы пройтись пешком, поскольку не была сейчас расположена к пустой болтовне. А у матери как раз болтливое настроение. Они жили в городе уже пять дней, а детектив все еще не появлялся. Касси уже подумывала, как бы ей задержать отъезд, если тот не появится в течение следующей недели.

Мысль о том, чтобы отыскать родителей Ангела, приобрела для нее огромное значение по той причине, что, если поиски увенчаются успехом, она будет иметь весомый повод не только снова увидеться с Ангелом, но и поговорить с ним. А она так этого хотела! Ведь дома, в Вайоминге, она сможет видеть его когда угодно. Касси уже решила, что теперь будет ездить в Шайенн гораздо чаще, чем раньше, чтобы увидеть его хоть одним глазком. Однако разговаривать с ней он станет, только если его вынудят обстоятельства, в этом она была совершенно уверена. Хотя бы потому, чтобы избежать лишнего беспокойства. А если не по этой причине, тогда из-за ее репутации. Оба они слишком хорошо известны в городе. Если ее увидят в компании столь одиозного человека, это тут же получит скандальную огласку.

— Опять ты плачешь, — заметила Кэтрин, когда они отъехали на квартал от гостиницы.

— Вовсе нет.

— Нет, плачешь.

— Просто я соскучилась по Марабелль.

Работники, которых Кэтрин привезла с ранчо для демонстрации силы, забрали Марабелль с собой, поскольку в приличных гостиницах отказывались пускать постояльцев с домашними животными такого рода. Так что Касси лишь наполовину солгала, просто чтобы уклониться от прямого ответа. Она действительно скучала по Марабелль. Но по Ангелу еще больше.

— Я знаю, и поэтому дала телеграмму, чтобы сюда перегнали наш спальный вагон, — сказала Кэтрин. — Но если ты уже хочешь ехать домой, нам совсем не обязательно его дожидаться.

— Нет! — воскликнула Касси несколько поспешно и тут же постаралась исправить произведенное впечатление. — Я хочу сказать, что несколько недель могу обойтись без Марабелль.

— Не знаю, не уверена, — заметила Кэтрин. — Это ведь не тебе пришлось за ней гнаться чуть не до самого Денвера, когда ты первый раз отправилась к папе, и объяснять добрым людям по дороге, что это не дикая пантера, а домашняя кошка моей дочери, которая просто еще не умеет себя вести и не знает, что должна сидеть дома, а не пугать всех встречных до полусмерти.

Касси усмехнулась, вспомнив, какое длинное и гневное письмо пришло в Техас следом за Марабелль, куда кошку отправили в клетке, которую Кэтрин была вынуждена заказать специально. Марабелль сбежала из дому сразу после отъезда Касси на Юг и пыталась найти свою юную хозяйку, но потеряла след почти сразу, на первой же станции, в Колорадо, а вовсе не в Денвере, как теперь утверждает мама. Но что ни говори, Кэтрин тогда здорово попортила себе нервы, что с дочерью, что с пантерой.

— Марабелль же спокойно сидела дома прошлым летом, когда мы ездили в Чикаго, — напомнила ей Касси.

— Мы отсутствовали только десять дней, и она была крепко заперта в амбаре под постоянным наблюдением старины Мака, который не давал ей обдирать стены.

На это Касси возразила:

— Она не обдирает стены, мама. Но если уж ты желаешь поговорить о стенах и домашних животных, давай лучше поговорим о твоем любимом слоне Короткохвостике. Как ты думаешь, стены амбара еще будут целы, когда мы вернемся?

Кэтрин угрюмо посмотрела на дочь:

— Я начинаю думать, что этот человек оказал на тебя плохое влияние.

— Какой человек? — невинно спросила Касси.

— Ты знаешь какой, — отрезала Кэтрин. — Твоя дерзость становится невыносимой!

— А я думала — наоборот.

— Да ты понимаешь, что я имею в виду?

Касси закатила глаза:

— Мама, если ты еще не заметила, я уже совсем взрослая. Когда ты перестанешь обращаться со мной, как с ребенком?

— Когда тебе исполнится шестьдесят пять, а я умру, и ни днем раньше!

Касси рассмеялась бы, не прозвучи слова матери так серьезно.

— Хорошо, ты победила, мама. Я попридержу свою дерзость. Но не могла бы ты хоть на людях не называть меня деткой?

Кэтрин слегка скривила губы:

— Поскольку мы идем на уступки, думаю, что могу...