Ангел Бездны

Выходя из обитого темно-синим атласом зала, Дображанская бросила на поверженного соперника сожалеющий взгляд — воинствующая, неискоренимая и саморазрушительная глупость слепых вызывали у старшей из трех Киевиц в последнее время неподдельную грусть о несовершенстве мира. В бездну директор банка вверг себя сам — и теперь застыл в кресле, будто купленный им «Дух» с лицом Горгоны обратил его в камень. Если в наличии у него имелось всего тридцать штук, откуда взять еще семьдесят — представлялось большим вопросом.

Но намного сильней Катерину беспокоила собственная внезапно обретенная способность. Обладать острым взглядом, острым без всяких фигур речи — удобное, но слишком опасное свойство, особенно если ты не в силах им управлять. Еще во время аукциона Катя отправила сообщение водителю с просьбой, чтоб тот купил ей очки с затемненными стеклами, хотя и не знала: спасет ли кого-нибудь их темнота.

— Всегда рады видеть вас, — задержал ее хозяин Аукционного Дома. — Признаюсь, сегодня вы удивили меня.

— Простите, что нарушила правила, — принесла свои извинения Катя.

— Я не был удивлен. Более того, я не сомневаюсь, что это больше не повторится…

Он тоже не удивил ее — Вадим Вадимович явно намеревался влюбиться в Катерину Михайловну, прекрасную, как столь любимые им великие произведения искусства.

— Но я был уверен, что вы предпочтете Небу Бездну. Предпочтете не белого, а черного ангела. Или приобретете обе картины.

— Последнее было б для вас предпочтительней, — усмехнулась Дображанская.

— Я не ожидал таких горячих торгов. Не думал, что Вильгельм Котарбинский вызовет подобный ажиотаж… Имя известное, но только любителям. Скажу по секрет у, в старой киевской семье, где я нашел его сепии, хранилось не две, а три работы художника. Но с третьей владельцы не пожелали расстаться. И я понимаю их. Это магическая, ирреальная вещь. Она так и называется — «Тайна». Однако теперь, когда члены семьи получат такую серьезную прибыль, я полагаю, «Тайна» стане т гвоздем нашего следующего аукциона. Если, конечно, они эту прибыль получат… — хозяин озабоченно покосился на Катиного соперника. — Всегда, всегда жду вас, — послал он Катерине последний галантный кивок. — Не обязательно ждать аукциона, заходите почаще…

— Непременно зайду.

Дображанская вышла на улицу в смешанных чувствах. Сердце снова кольнуло. Неприятно. В остальном — она и сама не могла понять причин крайнего своего беспокойства. Ей страшно смотреть на людей? Жалко соперника или все-таки денег? Или жалко, что пришлось купить худшую картину вместо лучшей? Потому ее так растревожило упоминанье о третьей работе — возможно, она могла примирить Катин вкус и Машину любовь к серафимам… Стоило расспросить поподробней? Может, вернуться назад?

Ветер поднял желтые листья с земли и закружил их воронкой — она походила на Катино кружение чувств. Среди летящих листьев блеснула брошенная кем-то конфетная бумажка-фольга. Сердце пронзило иглой, и вместе с болью пришло понимание:

«Дело не в этом. Дело в серьгах художницы… Я хочу их купить! Но не могу… Потому пытаюсь соврать себе, что не хочу и не думать о них».

Как и огненной даме, оценившей Катину брошь, Дображанской хватило и взгляда, чтоб понять — человек мира Виктория Сюрская такая же, как и она, фанатка, влюбленная в свои украшения, и просить ее продать их — бессмысленней, чем выпрашивать душу. Не исключено, что с душой она рассталась бы намного охотнее.

Катя точно нащупала причину печали — напряжение сменила тоска, а перед взором всплыло ухо заезжей миллионерши — сережка, глядевшая на Катю живым человеческим зрачком. Чистейший бриллиант словно строил ей глазки… если эта Виктория Сюрская не продаст их ей!..

У Кати возникло бесконтрольное желание пойти и перерезать художнице горло. Забрать серьги силой… Призвать Силу Киевиц! Неодолимость желания испугала ее саму. Откуда такая кровожадность? Что происходит?..

«Даша права, я схожу с ума на почве драгоценностей. Это уже сродни наркомании. Но я хочу эти серьги! Я хочу их!» — по-видимому, она произнесла это вслух — и сразу услышала:

— Опять драгоценности? И как ты еще не разорилась?..

У ее черного вольво стояли Даша Чуб и Акнир.

— Что вы здесь делаете? — Катя страшно обозлилась на Дашин балаболистый и острый язык.

— Ой, — вздрогнула та. — Я язык прикусила… так больно… До крови…

Катя испуганно наклонилась к машине — вышколенный шофер Гена мгновенно опустил стекло и протянул ей очки.

— Это че за маскировка? — не уразумела Землепотрясная.

— Глаза болят, — мрачно сказала Катя.

— О’кей, — Чуб достала из кармана газет у. — Помнишь вот это?

— Ты все еще носишься с этой гадостью? А вот от тебя, Акнирам, я подобного не ожидала, — пожурила ее Катерина.

Дочь Киевицы показала себя настоящей подругой — склонилась низко.

— Как и любая из Трех, Ясная Пани Дарья всегда может рассчитывать на мою помощь, ибо кто я, чтоб сомневаться в выборе Города, который выбрал ее так же, как и вас, — сказала она и, быстро взглянув на Дашу, подмигнула ей правым, невидимым Кате глазом.