Ангел Бездны

— Почему бы и нет, — пожал плечами Сазонов.

Я спросил у Михаила Логиновича фотографии Сорокина и Бирюкова. Сазонов мне их выдал. Я стал еще настойчивее, чтобы не сказать наглее, и спросил у него, не может ли бригада мне пожертвовать еще один комплект этих фотографий, но с подрисованными волосами, усами и прочая, и прочая.

Сазонов поворчал, но больше по привычке. Понимал, что такой вариант тоже необходим для того, что я задумал. Он призвал ретушера, и мы вдвоем с парнишкой разрисовали и диабетика, и Бирюкова, превратив последнего из блондина в жгучего брюнета с длинными лохмами, черной неопрятной бородой и усами.

Диабетик, соответственно, тоже приобрел усы и небольшую бородку клинышком. Взяв оба комплекта, я отправился на джипе сначала в ближнее село, где диабетик искал инсулин. Здесь мне фельдшер сказал со всей определенностью, что человек на фотографии — тот самый псих, который в наше тяжкое время искал инсулин в глухой деревне.

Естественно, мой собеседник оговорился, что у того усы были длинные, отвислые книзу.

Вдохновленный успехом, я поехал в дальнюю деревню, по другую сторону железной дороги.

На переезде я остановился и ради очистки совести зашел в будку обходчика. Дежурил Василий Андреевич Соколов, отец погибшей девушки.

Посмотрев предъявленные мной фотографии, Василий Андреевич, к великому моему изумлению, сказал, что двоих похожих людей в тот день он видел в машине, проехавшей через переезд примерно за два часа до прохождения поезда № 326.

Я спросил его, каким образом он ухитрился запомнить этих людей?

Соколов ответил, что наверняка сказать не может, но ему кажется, что двое похожих на моих героев людей сидели в «Жигулях», у которых на пару минут заглох мотор у самой колеи.

— Эти двое как раз и выходили, чтобы толкнуть свою телегу.

— Но вы не уверены, что это именно те двое? — спросил я, держа перед ним фотографии загримированных Бирюкова и Сорокина.

— Точно сказать не могу, — повторил Василий Андреевич. — Но думается, что это были они… Хотя опять же времени много прошло, — добавил он.

Поблагодарив обходчика, я поехал прямо к буфету, где не стал уже кокетничать с буфетчицей, а просто спросил у нее, тот ли «черный» сидел в день взрыва в кафе.

Моя старая знакомая долго рассматривала разрисованную фотографию Бирюкова, потом с сомнением сказала:

— Пожалуй, не он!

Я настолько был уверен в утвердительном ответе, что искренне возмутился.

— Да вы посмотрите внимательнее, Валя! Ведь это же тот самый! Он у вас чай пил, а потом на машине попутной уехал!

— А если знаете, так зачем спрашивать? — резонно ответила буфетчица.

— Но мне свидетели нужны! Так он это или не он?

— Может, и он, — смилостивилась Валентина. И добавила: — Только тот покрасивее был. Здесь он страшный какой-то!

— Но все-таки он?

— Живого привезете, тогда и скажу точно. А так… может, да, а может, нет…

Я вынул другую фотографию, не зарисованную.

— Это не тот, — уверенно заявила она. — Вы что меня дурите? Хотя погодите-ка… Что-то знакомое есть! Знаю я его, видела, когда в городе была в Администрации. Там он работает.

— А на черного не похож?

Она внимательно сравнила обе фотографии и заколебалась.

— Что-то общее есть… Глаза, что ли? Есть. Но тот, что у меня чай пил, был оченькрасивый. — Она сделала ударение на слове «очень».

— Ну что же… И на том спасибо, — поблагодарил я и поехал обратно, несколько разочарованный результатом, но уверенный хотя бы в том, что из виду выпускать Бирюкова нельзя.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

Михаил Логинович был зол на своего любимца, лучшего, как он считал, из «преданных» сыщиков, оперуполномоченного Виталия Акентьева. Сазонов полагал, что Виталий не до конца выполнил поручение по проверке Ираиды Львовны Сорокиной. Нет, конечно, в основном все было сделано правильно, но остался без ответа вопрос, зачем понадобилось Сорокиной срочно ехать к сестре и для этого даже сделать вид, что она собирается там несколько дней пожить. Из рапорта сыщика было ясно, что вдова заехала к Наталье Львовне на пятнадцать минут, после чего была в ресторане, где якобы случайно познакомилась с Бирюковым. Последний довез ее до дома. Здесь они попрощались, и Сорокина осталась в квартире, к сестре больше не поехала, но сумку, между прочим, с двумя платьями и нижним бельем оставила у Натальи Львовны.

Зачем могла поехать она к сестре в такой спешке? Вынесла что-нибудь? Если да, то Батогов прав. К примеру, банкноты она могла унести на себе. Санкцию на обыск в квартире младшей сестры прокурор, скорее всего, не даст. Нет оснований.

Остается предположить, что…

Сазонов нашел среди бумаг листок с номером телефона Натальи Львовны.

Трубку сняла сама хозяйка.

— Наталья Львовна, вас беспокоит старший следователь Сазонов Михаил Логинович. Простите, что потревожил вас, но у меня появился один простенький вопросик, и мне бы хотелось его выяснить.

— Чем могу помочь? По-моему, мы с вашим сотрудником уже все выяснили.