Ангел боли

— Новое вино в старых мехах, — сказал он. — Как я уже говорил, я алхимик. Я ищу эликсир жизни. Но мои методы серьезно отличаются от методов алхимиков прошлого. Я последователь Эндрю Кросса в поисках ключа к созданию новых форм жизни. Я пытаюсь использовать процесс мутации, который является источником разнообразии в работе естественного отбора. Таллентайр обвиняет меня в ереси витализма, но он прав лишь наполовину; остается правдой и то, что дарвинизм не может быть истинным, пока остается источник разнообразия, и следует изучать этот источник, а не сам отбор, чтобы разобраться в настоящем двигателе эволюции. Если эту силу можно увеличить и проконтролировать, мы сможем откинуть грязный процесс отбора и стать хозяевами собственной плоти. Вот чем я занимаюсь. То, что в мире существуют оборотни и бессмертные, доказывает, что это можно сделать, если только разобраться, как.

— Поэтому вы эксгумировали Глиняного Человека, — сказал Дэвид. — Вы решили найти секрет его бессмертия: разницу между его и нашей плотью.

— У вас был такой шанс, — заметил Стерлинг, — раз у вас есть друзья среди легендарных оборотней.

— Полагаю, метод поддержания крови в жидком состоянии, который, как я видел, вы используете, был впервые разработан Кроссом, — сказал Дэвид. — Неудивительно, что он вдохновил вас на поиски источника творения жизни.

— Я не создаю жизнь, — педантично напомнил Стерлинг, — я всего лишь переделываю её. Этим занимался и Кросс, не понимая этого. Микроскопы его времени не позволяли увидеть, как неуловимы семена жизни. Уверен, его оборудование не было стерильным — вот почему попытки повторить его опыты не были успешны. То, чего он добился, было не спонтанным зарождением, а необычным развитием. Я делал то же самое, и я категорически утверждаю, что мне не требовалась помощь ни ваших мистических ангелов, ни кошмарных пауков. Я бы хотел, чтобы вы сами приехали в Ричмонд и посмотрели, что я сделал; и увидели Адама Глинна, если вы хотите убедиться, что я не причинил ему вреда. Я также буду рад увидеть вашего друга Пелоруса и сэра Эдварда.

— Пелорус исчез, — просто сказал Дэвид. — А сэр Эдвард ещё не вернулся из Парижа. У меня нет какой-либо информации, которая бы давала понять, что ему могут помешать вернуться, но я признаюсь, что несколько встревожен из-за него. Я был бы рад принять ваше приглашение, если бы мог. Как бы то ни было, если обстоятельства позволят, я взял бы с собой сэра Эдварда.

Стерлинг кивнул.

— Вы не хотите сейчас сообщить мне что-нибудь ещё? — спросил он, показывая интонацией, что он был бы рад, если бы Дэвиду было нечего сообщить.

Дэвид устал и был напряжен, поэтому он не видел повода продолжать беседу. Он узнал то, что хотел, и сказал то, что следовало сказать.

— Ещё раз благодарю вас за приезд, — сказал он. — Боюсь, ваше суждение о бесполезности моих предостережений может оказаться верным, но я чувствовал себя обязанным высказать их. Если произойдет что-то неблагоприятное, вы предупреждены. Надеюсь, вы простите меня, если я не встану, чтобы проводить вас?

— Конечно, — сказал Стерлинг, вставая. Он повернулся к Корделии, которая поднялась одновременно с ним и пошла к двери, чтобы показать ему выход. Дэвид оставался на месте, в задумчивости, когда она вернулась.

Первым, что она спросила, было:

— Почему ты думаешь, что с отцом что-то случилось?

— Потому что что-то произошло со всеми нами, — сказал он без уклончивой многоречивости. — Пусть этот маленький островок безопасности, где мы до сих пор находились, не обманывает тебя. Мы уже в ловушке, и я нахожусь в пещере, стены которой могут сойтись в любое мгновенье.

— При чем тут Стерлинг? — спросила она.

Он легко пожал плечами.

— Если моя догадка справедлива, — сказал он, — перед Стерлингом стоит задача, которую когда-то поставили перед собой его создатель и оборотни: задача изучить человеческую природу, выявить тайну его создания. Я думаю, он подобрался очень близко к ответу, и я думаю, что-то, что он нашел, крайне важно для судьбы и предназначения ангелов. Возможно, в его понимании мира есть что-то особенно ценное — более ценное, чем то, что я, или твой отец, или Джейкоб Харкендер когда-либо открывали. В любом случае, приближающаяся развязка в делах ангелов как-то связана с ним, а также с Мерси Муррелл и девушкой-ведьмой.

Когда он закончил говорить, прозвучал дверной звонок. Он немедленно предположил, что это Мандорла и что ткань времени снова смыкается над ним.

— Если это Мандорла, впусти её, — сказал он. — Не стоит пытаться прогнать её отказом.

Корделия посмотрела на него очень странно, но не спросила, что он имеет в виду. Она подошла к двери библиотеки, чтобы выглянуть в прихожую, наблюдая за тем, как служанка открывает дверь. Она быстро обернулась, чтобы сказать:

— Это мужчина, а не женщина.

Дэвид поморщился, но вскоре решил, что он не вправе чему бы то ни было удивляться. Он ждал, не строя никаких догадок, пока посетитель не появился в коридоре позади Корделии. Несмотря на свое намерение ничему не удивляться, Дэвид был поражен, увидев вошедшего.