Angel Diaries - 2 (СИ)

Я коротко кивнула.

– У вас тяжёлая рука, – недовольно проговорила я. – Простите. Собственно, сказывается моё военное прошлое, – он стал более осторожно касаться моей кожи. – Военное?

- Ну, я когда-то был мушкетёром, – признался он.

– Знаете, вот мушкет вполне можно представить у вас в руках, – задумчиво ответила я.

- Я прекрасно и стреляю, и фехтую. Да и иным орудием владею, – он стал покрывать пудрой шею, спускаясь постепенно в зону декольте.

– Там неприлично касаться чужих жён, – перехватила я его руку, глядя ему в глаза.

- Мадам, я не собираюсь вас лапать. Некрасиво, когда цвет лица, шеи и груди разнится, – спокойно ответил он, убирая мою руку, – Да, и считайте, я вам уже не чужой человек, после предложения Оливье, – спокойно продолжил он.

- Предложение о любовнике? Можете и не мечтать, я добровольно с вами не лягу! – фыркнула я.

- Не зарекайтесь. Может статься, что возляжете, ещё и не один раз. А сейчас закройте глаза и рот, – более холодно ответил он мне.

Как только я успела это сделать, он слегка дунул на пуховку, и облако пудры опустилось на меня, осев, однако, только на волосах, лице, зоне декольте с шей. Я хотела встать, но он положил руки мне на плечи и заставил меня сесть обратно. – Куда это вы собрались? Румяна и губная помада так же необходимы, – произнёс он.

- Я не наношу столь много косметики за раз, – возразила я.

– Так вы и не плясали до этого по канату безумия с месяц! – ответил он. – Как, с месяц? – изумлённо переспросила я.

- Сейчас середина апреля. Вы пропустили даже день рождения Рауля. Снег практически растаял. Ночью только подмораживает. Кстати, то тело мы опознали, и похоронили на кладбище в деревне, – ответил аббат.

– Опознал кто-то из дворян-соседей? – уточнила я. – Нет, это был месье Лурье, которому вы с мальчиком Марином дали приют. Имя этого существа Онор Блие. Он был актёром. Месье Лурье повстречал по дороге странствующую труппу. Среди них был и наш «знакомый», – с этими словами аббат слегка нанёс румяна мне на щёки, – Так, осталось преобразить ваши губы, – и он нанёс тонкий слой розовой помады на мои губы. Чувственный аромат парфюма, исходящий от него, вызвал в памяти тот срамной сон. Я побледнела, чувствуя его прикосновения, они были приятными и до жути знакомыми... Взглянув в мои расширенные от ужаса глаза, он нахмурился и спросил: – Что случилось? Вас что-то напугало?

- Сон, который приснился мне вчера… Он был таким реальным, – проговорила я.

- Что, кошмар привиделся? – поинтересовался он.

- Нет, не кошмар. Но мой разум в реальности не мог бы такое вынести.

– Что ж вы такого непристойного там увидели? – с большим интересом аббат посмотрел на меня.

- Ну, скажем… довольно непотребную сцену с человеком, который мне не совсем приятен, – осторожно произнесла я, наблюдая за его реакцией.

Мой собеседник несколько холодно поджал губы. – Он вам внушает отвращение, этот человек? – Нет, он может быть по-своему приятен. Но он слишком хитёр, и часто не бывает искренен, – я отодвинулась от него, и взяла гребешок, со шпильками – Мод не успела закончить мою причёску. Я стала укладывать свои локоны, но аббат перехватил мою руку, и, отобрав гребень, продолжил мою работу. – Вы удивляете меня навыками, как у горничной, – вызывающе улыбнулась ему я. – О, у меня много талантов. Я буду удивлять вас всё время, – он неожиданно дёрнул меня за локон, заставив чуть вскрикнуть. – Прошу прощения, – ехидная улыбка расплылась на его красивом лице, – И вам в этом сне было неприятно? Что делал с вами этот лживый человек? – он аккуратно подколол мне волосы, создавая на моей голове нечто замысловатое, но красивое. Я несколько нахмурилась, вспоминая ощущения. – Нет, приятно. Даже очень. Но это было неправильно, против правил общества и морали, – ответила я ему, краснея. – Сударыня, в нашей жизни любая правильность относительна, – улыбнулся он мне, – Не стоит корить себя за то, что получили удовольствие. Тем более, во сне, – спешно добавил он. Молча закончив причёску, аббат повернулся к оставленной ранее шкатулке, и достал из неё тонкую золотую цепочку с кулоном в виде большой жемчужины, окаймленной золотым цветком в виде розы. – Это вам, – протянул он мне цепочку, а затем, на миг задумавшись, одел её мне на шею, – Украшение подходит к вашему платью, – пояснил он. – Простите, но я не могу, и не должна принимать от вас подарки, – начала было я. – Мадам, я вас ударил вчера. Это мои извинения и просьба – простить сей, вынужденный правда, поступок. Однако я не привык бить женщин по лицу, – прервал он меня. Я задумалась. Это украшение было красивым, элегантным, не вычурным, оно могло подойти к любому платью и уместно смотрелось бы как на званом ужине, так и, к примеру, в церкви на мессе. Наконец, улыбнувшись, я согласилась.. – Что ж, вы прощены. Я принимаю подарок, – ответила я ему. – Эти слова – бальзам на моё сердце, – произнёс он, и припал губами к моей руке.

Однако, он посмотрел на мои пальцы и нахмурился.