Ангел для Рыбки

Начать снова. Найти ту, которая будет не напоминать, а которая станет для него всем — такой же важной, но совершенно другой. Не заменой и не подделкой, а чем-то новым. Прекрасным, большим и новым.

Он обязательно придёт к этому, ведь он уже почти пришёл. Осталось чуть-чуть.

Осталось признаться себе, что он проиграл.

36

Гошка должен был приехать сегодня днём, и я не могла думать ни о чём, кроме этого.

Я позвонила ему, наверно, в десятый раз, и спросила:

— Ты точно понял?

— Понял, Сомова! — весело отвечал мне бойкий голос друга. — Не парься! Думаешь, я тупой качок и не допираю, что надо сыграть правдоподобно?

Я смутилась. Конечно, я так не думала. Гошка умный и сообразительный, это просто я такая… волнуюсь и занудствую.

— Я скоро буду, кстати, — заметил парень. — Вроде помню дорогу к тебе, но если заблужусь — позвоню! Или подожду минут десять, пока ты мне снова не позвонишь со своими вопросами! — и он рассмеялся.

Что ж, у него отличное настроение. Впрочем, как и всегда. Сейчас это было мне особенно на руку — пусть Ивлев считает, что мы с Гошкой до одури рады друг друга видеть.

Меня так и подмывало позвонить ему вновь и спросить, скоро ли он, но я сдерживалась. Только вот на месте усидеть уже не могла, и потому пошла к калитке и стала разгуливать около неё словно невзначай.

— Ждёшь любимого? — голос Ивлева как всегда не порадовал меня.

— Да, — обернувшись на парня, ответила я.

Сегодня он был в нарочито мятой рубашке, в шортах и с довольной улыбкой на губах.

— Смотрю, ты спал на своей рубашке, чтобы только выпендриться? — предположила я.

— Ага, — кивнул Глеб, подходя ко мне ближе. — И руку я сломал тоже, чтоб выпендриться. Мне ж больше заняться нечем, кроме как выпендриваться перед тобой.

— Вижу, что нечем заняться, кроме этого, — ответила я, сделав вид, что не заметила сарказма. — Чего тебе опять надо, мы ж договорились вроде?

— Да, я помню. И буду вести себя достойно при твоём парне, не волнуйся. Просто интересно на него глянуть… Или ты решила перехватить его у калитки, чтобы он не успел увидеть меня и взревновать?

Глеб шагнул ещё ближе и попытался приобнять меня здоровой рукой, но я отпрянула.

— К такому, как ты, он меня ревновать не станет. Мне нравятся умные.

— Я умный, — парировал Ивлев.

Я припомнила, что он тоже всё сдал, если не врёт, и выдвинула новый аргумент.

— Мне нравятся красивые.

— Я красивый, — не поскромничал парень.

— Душевные? — предположила я.

— Это снова про меня, Сомова, — вздохнул Глеб наигранно виновато. — Да, несмотря на то, что я дьявольски красив и умён, душа у меня тоже имеется.

— Ты… — я очень хотела найти в нём очевидный недостаток, но не могла сформулировать, что с этим парнем не так. — Ты… несерьёзный! — наконец, определилась я.

— Точно! — не стал отпираться Ивлев. — И, возможно, я удивлю тебя, Сомова, но именно таким и должен быть парень в моём возрасте. А твой парень серьёзный, значит?

— Эмм… — пробормотала я растерянно.

Как мы вообще договорились до такого? Назвать Гошку серьёзным не мог бы никто, так что мне срочно требовалось ответить что-то Глебу, чтобы он знал: я не собираюсь сравнивать своего любимого с ним.

— Мой парень не серьёзный, но ему можно. — Начала издалека, и Ивлев поторопил:

— И почему же ему можно?

— Потому что он — особенный. И я люблю его. Смекаешь? Это и есть любовь: когда в других какое-то качество тебя бесит, и только в нём одном оно нравится. Потому что любишь человека целиком, и с его несерьёзностью тоже! А твоя несерьёзность — чуждая и раздражающая! В общем-то, как и весь ты!

— Хм, — только и смог задумчиво ответить Ивлев на мою тираду. — Может, ты и права…

И он задумался. Не знаю, над моими ли словами или над чем-то своими, что я нечаянно напомнила этим спонтанным откровением про любовь.

Конечно, слова мои к Гошке не относились или относились лишь отчасти. Ведь он и правда был мне другом, и я даже любила его, как друга. Любила, несмотря на то, что вообще-то такие люди мне обычно не по душе. Может, если б Глеб был братом моей подруги, мы бы тоже поладили и он не раздражал бы меня?

Вообще, дружба с возрастом стала казаться мне чем-то странным. Раньше я наивно думала, что дружат всегда два похожих хороших, как мы с Грачём, человека. Или два похожих плохих. Но оказалось, что люди просто дружат с теми, с кем привыкли быть и чьи «таракан в голове» им уже знакомы. Так у хорошего человека может быть друг, который не очень-то и хороший, просто привычный и с детства знакомый…

Но я так не хотела. И верила, что у меня будут только настоящие друзья, которых я буду любить не со всем их багажом недостатков, и за их минимальное количество.

И пока мне везло. Тот же Гошка хоть и был популярным парнем и часто менял девушек, а по жизни мне очень нравился: неунывающий оптимист и верный друг.

Стоило начать так тщательно вспоминать его, как Гошка появился около калитки. По-свойски открыл её (видимо, в их семье умение запоминать, как открываются двери досталось ему, а не Ире) и широко улыбнулся нам, счастливый и радостный.