Ангел для Рыбки

Глеб отодвинулся от меня, убрав мою руку от своих волос.

Кажется, наш поцелуй не тронул его и не показался волнительным. Или он привычно прятал чувства за грубостью? Порой этот парень делал что-то такое, что заставляло любоваться им, а потом, как нарочно, всё разрушал, не давал приблизиться…. да я, в общем-то, и не очень стремилась, охотно соглашаясь и принимая выставляемые им барьеры.

Вот и сейчас — после поцелуя, который показался даже мне таким трепетным и важным, Глеб не собирался поддаваться романтическому порыву.

— Сдурела, Сомова? — спросил он строго.

Да, он прав, наверно. Это было дурной мыслью, но что сделано, то сделано.

Я постаралась привести чувства и мысли в порядок — это было сложно, потому что на губах ещё чувствовалось тепло его губ.

Но я справилась. Напомнила себе, кто передо мной, а также, что сейчас минута моего триумфа!

— Я — Осетрина! — гордо заявила я и замолкла, ожидая реакции парня.

Судя по тому, что шуток не последовало, Глеб был поражён. Он смотрел на меня внимательно, не веря услышанному, и даже не моргал. Смотрел не в глаза, а просто на меня… или даже, мимо меня.

От этого прямого взгляда я смутилась и весь мой триумфальный настрой куда-то делся. Захотелось просто покончить с этим, как бы грустно это ни звучало.

— Глеб, я пришла не подсматривать, а проверить, ты ли Ангел… Тьфу, в смысле, Мрачный, или нет… — тихо призналась я, приподнимаясь на локтях. — Посмотреть, спишь ты, развлекаешься или переписываешься со мной…

— Мда… — пробормотал парень, потерев ладонями лицо и не решаясь посмотреть мне в глаза. — Неудобно получилось…

Мне удалось смутить его, застать врасплох — это было чудесно! Глеб больше не говорил ничего: видимо, осмыслял открывшуюся правду. Небось сверял сейчас мысленно все факты и понимал, насколько влип.

Хотя, что такого? Я ведь не такая, как он, и потому открыть душу мне — это вряд ли так уж страшно.

— Извини, — наконец, произнёс он.

— Странно извиняться за свою искренность, — миролюбиво ответила я, но потом усомнилась, верно ли поняла его: — Или ты не об этом?

— Об этом, — кивнул Глеб. — Говорю же: неудобно получилось…

Он посмотрел на меня сперва быстрым осторожным взглядом, а потом уверенным и прямым, когда понял, что это открытие ничего ужасного не несёт.

— Чего неудобного? Я вот считаю, что нормально! — ответила я, усаживаясь на кровати поудобнее: растерянность Ивлева больше не смущала меня, а напротив, придала сил и смелости. — Сколько можно было скрывать? Ты любишь меня… И да, я не смогу ответить взаимностью, но лучше сразу во всём разобраться!

— Тебя? — переспросил парень и неожиданно звонко рассмеялся. Не глумливо, а от души.

— Ну да, меня… — я уже сомневалась в этом, но шла ва-банк. — Ты ж сам писал…

Я уже понимала, что всё не так, как казалось. Глеб бы не упустил возможности поцеловаться с любимой, он не стал бы вести себя так сейчас, он… он не любит меня. Я всё это время была права: он меня не любит!

Это, вроде бы, было хорошо, но отчего-то стало так… обидно. Что слова о любви не имели отношения ко мне, и что зазноба в душе этого с виду такого простого парня — не я.

— Ну ты и придумала! Как можно было подумать, что я люблю тебя? — смеялся Глеб.

Потешается! Не злобно, но всё равно потешается! Словно и не надо мной лично, а над ситуацией в целом, но всё равно неприятно.

Теперь вот даже не удивительно, что он и есть Ангел! Вообще не удивительно! Циничный хорёк!

Недавно о чувствах писал, о высоком, о страдании и всепоглощающей любви, а сейчас ржёт, как конь, над моей ошибкой! И хоть б смутился! Хоть бы расстроился немного для приличия, что душу изливал не Рыбкиной, а мне! Так нет же! И, главное, теперь стало понятно, что всё, что строчил мне ночами Мрачный — гнусная ложь!

Было очень противно, но мне требовалось высказаться, чтобы Ивлев понял — я не на пустом месте придумала его любовь.

— Всё сходилось… — пробормотала я. — Ты снял дачу у меня, хоть ненавидишь… Ты поставил глупое условие, чтобы тебя до осени нельзя было выгнать… Ты плавал со мной и… тогда мне показалось, что мы могли бы понять друг друга… На крышу заманил… Шутил вечно о нас… И под конец ты, от имени Мрачного, писал мне про девушку, с которой мечтал быть и ради которой приехал в посёлок, а у неё есть другой парень… И написал это аккурат, когда ко мне Гошка приезжал! И пока он был тут, ты никого не приводил…

Мне показалось, что моя речь тронула его больше, чем наш поцелуй. По крайней мере, парень глубоко задумался, явно вспоминая всё, перечисленное мной. Я наблюдала за ним, и вид у Глеба становился каким-то мечтательным и романтичным, что показалось, будто сейчас он скажет, что я всё-таки права.

Конечно, он этого не сказал.

Более того, стоило ему заметить, что я открыто наблюдаю за ним, как выражение его лица изменилось. Он мог бы промолчать — я уже и так поняла, что он не собирается откровенничать со мной сейчас. Я уже подмечала, что он из тех, кто делает то, что хочет. И сейчас он явно хотел закончить эту тему.