Ангел для Рыбки

Меня тогда вообще мало волновало, кто и как почему решил. Мне едва исполнилось восемнадцать, и потому всякие тонкости и нюансы меня просто не могли заботить. Я была до чёртиков рада, что ситуация с дачей, наконец, разрешится, и хотелось скорее оформить все документы, так что я даже не обсуждала больше с мамой этот вопрос, а то ведь она могла и передумать.

А потом, когда все юридические вопросы были улажены, в моей душе расцвело такое спокойствие и любовь к моей семье, что я даже не стала ничего у мамы расспрашивать. Она хотела вычеркнуть дачу из своей жизни — я не стану мешать! Больше я об Осётрино с ней не говорила.

Папа тепло посмотрел на меня и сказал задумчиво:

— Какая же ты наивная, Неля!

— Я? — переспросила от удивления.

— Ну конечно! Мать хотела продать, отчим выкупил — не странно ли это, по-твоему? — он внимательно смотрел на меня.

— Странно. — Сказала я и не растерялась: — Поэтому сейчас ты мне всё расскажешь, иначе я обижусь! И почему вы с мамой дачу не любите, что одна продать её мечтала, а ты и носа сюда казать не желаешь! И почему Виктор мне её купил!

Папа вздохнул и отставил чашку с ароматным чаем в сторону. Я приготовилась слушать, но он посмотрел на меня строго и сказал:

— Наташа просила не говорить с тобой об этом.

— Да ты что! — притворно всплеснула руками я. — Знаешь, я тебя очень люблю и всё понимаю… ну, что у тебя там семья новая и прочее, но, блин, мама от тебя ушла, так что всё равно, что она там просила, а я — твоя дочь! И я прошу тебя нормально мне всё объяснить! Может, тебе и проще будет: я всё пойму и не стану просить помогать мне здесь!

Он улыбнулся:

— Хорошо, объясняю: твоя мама не любит Осётрино, потому что здесь жил парень… Её первая любовь…

«Как и у меня!» — подумалось мне.

— Ого! — сказала я вслух. — Круто! Так надо ж, наоборот, любить это место — ностальгия типа и всё такое…

Мне и правда так казалось, поскольку лично мне нравилось вспоминать Грача: и заброшенный дом, где мы ели ягоды, и наши купания на реке, и пирс на озере, где мы познакомились.

Тогда я впервые задумалась над тем, что, пожалуй, навсегда внезапно расстаться — единственный способ сделать любовь вечной. Быть может, живи Грач сейчас рядом, я бы тоже не любила это место и не с таким теплом вспоминала своего друга.

Эта мысль показалась мне ужасной и даже кощунственной, поскольку никогда прежде я не рассматривала своё расставание с Грачём, как позитивный момент.

— Парень жил здесь, неподалёку… — продолжал папа, не замечая, сколько мыслей породили его слова. — Правда, не помню, где именно — мы редко бывали здесь. И не бывали бы, но Наташа была твёрдо убеждена, что детям надо жить летом за городом и купаться в чистых озёрах, поэтому мы отправляли тебя к бабушке. Старались бывать лишь по выходным, а на отпуск уезжать на юг.

Это правда. Ни разу в свой отпуск здесь со мной родители не жили… Всегда мы улетали на юг, как птицы по осени, а потом возвращались, и всё шло своим чередом: я жила с бабушкой в Осётрино, а родители приезжали на выходные.

— Это чтобы не вспоминать того парня? — уточнила я.

Это ж какая сильная первая любовь, что нет сил видеть парня, даже когда у самой уже семья! Или какая же это несчастная любовь, что даже видеть не хочется того, кого любил! Ужас!

— Чтобы не встречаться с ним, а не «не вспоминать», — поправил папа. — Только они всё равно встретились… потом начали встречаться… а потом она ушла к нему…

Он достал сигарету и зажигалку, щёлкнул и прикурил, даже не спросив разрешения.

— Пойдём на улицу, в моём доме не курят, — деловито сказала я.

Да, странно было превратиться в хозяйку этого дома так внезапно. Казалось, ещё недавно я была тут гостьей, ребёнком — за мной ухаживала бабушка, а я лишь помогала, когда попросят. Теперь это был мой дом. И мои правила, естественно.

Папа пожал плечами и встал. Мы вышли на улицу и устроились на скамеечке в тени яблонь, чьи ветки были усыпаны маленькими завязями — это лето обещало быть урожайным.

Я пыталась обдумать всё услышанное.

Насколько известно мне, у мамы после папы был один мужчина, и это Виктор. Причём они вместе уже очень много лет, отчим действительно стал мне родным человеком за это время. Родным — в плане привычным. Мы не очень-то общались. Но, помнится, Виктор на любых мероприятиях вечно говорил о том, что любит и любил лишь мою мать… Значит…

— Погоди… — пробормотала я, неуверенная, что верно поняла: — Это был Виктор?

Папа кивнул, выпуская тонкой стройкой дым изо рта:

— Да, это был Виктор. В юности они почему-то расстались, и с тех пор Наташа терпеть не могла Осётрино. Даже то, что они с Виктором снова вместе, не изменило ситуацию. Она всегда была ревнива, и ей наверняка противна сама мысль, что её парень жил с другой. — Тут папа коварно улыбнулся: ему нравилось, видимо, что хоть что-то омрачает счастье ушедшей от него женщины. — В общем, раз она сюда носа казать не собиралась, Виктор продал свою дачу, насколько я понял. Думаю, он решил выкупить Наташину для тебя, потому что ностальгия замучила…