Ангел для сестры

В день, когда я выпускался из Виллера, прилетела саранча. Это было похоже на сильную летнюю бурю – саранча путалась в ветках деревьев и с глухим стуком падала на землю. Метеорологи проводили исследования, пытаясь объяснить феномен. Они вспоминали библейскую чуму, и Эль-Ниньо, и нашу затянувшуюся засуху. Они рекомендовали носить зонтики, широкополые шляпы и по возможности не выходить на улицу.

Тем не менее, церемония вручения дипломов должна была проходить на улице под парусиновым навесом. Приветственная речь сопровождалась шлепками жуков-самоубийц. Саранча скатывалась с пологой крыши и падала на колени зрителям.

Я не хотел идти, но родители заставили. Джулия нашла меня, когда я надевал шляпу. Она обняла меня за талию и попыталась поцеловать.

– Привет, – сказала она. – Откуда ты свалился?

Помню, я подумал тогда, что в своих белых мантиях мы похожи на привидения. Я оттолкнул ее.

– Не надо. Хорошо? Просто не надо.

На всех фотографиях, которые сделали в тот день мои родители, я улыбался, словно этот новый мир был именно тем местом, где я хотел жить, а вокруг меня падали с неба насекомые величиной с кулак.

Мораль адвоката отличается от морали обычного человека. У нас есть свой кодекс – Правила профессиональной ответственности, – мы учим его, потом сдаем экзамен и руководствуемся этим кодексом в адвокатской практике. Но именно эти стандарты заставляют нас делать то, что другие считают аморальным. Например, если вы придете ко мне и скажете: «Я убил ребенка», то я могу спросить вас, где вы спрятали тело. «В спальне, – скажете вы, – на три фута под полом». И если я хочу сделать свою работу как следует, то не скажу об этом ни одной живой душе. Меня могут даже лишить права заниматься адвокатской деятельностью, если я разглашу это.

Иначе говоря, меня учили тому, что мораль и этика не всегда идут рука об руку.

– Брюс, – сказал я прокурору, – мой клиент поделится информацией. Если вы раскроете некоторые из этих дорожных преступлений, то клянусь, что он никогда не приблизится больше чем на пятьдесят футов к судье или к его машине.

Интересно, сколько живущих в этой стране людей знает, что у законодательства больше общего с игрой в покер, чем с правосудием?

Брюс оказался нормальным парнем. К тому же, как я случайно узнал, его недавно назначили вести дело о двойном убийстве, и ему не хотелось тратить время на доказательство вины Джесси Фитцджеральда.

– Ты знаешь, что речь идет о «хаммере» судьи Ньюбелла, Кемпбелл? – спросил он.

– Да, знаю, – серьезно ответил я, думая, что если человек настолько тщеславен, чтобы ездить на «хаммере», то он просто напрашивается на то, чтобы машину угнали.

– Я поговорю с судьей, – вздохнул Брюс. – Меня вряд ли погладят по головке за это предложение, но я скажу ему, что копы не против, если мы отпустим парня.

Спустя двадцать минут мы подписали все документы и Джесси стоял рядом со мной перед судом. Еще через двадцать пять минут он официально получил условный срок, и мы вдвоем вышли на крыльцо здания суда.

Был один из тех летних дней, когда чувствуешь, что воспоминания переполняют тебя. В такие дни я ходил под парусом со своим отцом.

Джесси тряхнул головой.

– Мы ходили ловить головастиков, – проговорил он, ни к кому не обращаясь. – Мы пускали их в ведро с водой и смотрели, как их хвосты превращаются в ноги. Но ни один из них, клянусь, ни разу не превратился в лягушку. – Он повернулся ко мне и вытянул из нагрудного кармана пачку сигарет. – Будете?

Я не курил со студенческих лет, но взял сигарету и подкурил. Судья смотрел на жизнь вокруг, высунув язык. Рядом со мной Джесси чиркнул спичкой.

– Спасибо, – сказал он. – За то, что вы делаете для Анны.