Ангел для сестры

Можете мне возражать, но я знаю, что каждый человек, если он проезжал поздно вечером мимо оставленного у обочины экскаватора или бульдозера, думал: «Почему дорожные бригады оставляют технику там, где любой, например я, может ее украсть?» Впервые я угнал грузовик много лет назад. Я оставил машину с бетономешалкой на склоне и наблюдал, как она врезалась в грузовик строительной компании. А сейчас в миле от моего дома стоит самосвал. Он спит, словно слоненок, на обочине автострады на Джерси 1-195. Не самый лучший вариант, но в моем положении выбирать не приходилось. После моего небольшого конфликта с законом отец забрал машину и поставил ее на пожарной станции.

Оказалось, что водить самосвал намного труднее, чем джип. Во-первых, он занимает собой всю ширину дороги. Во-вторых, он едет, как танк. Во всяком случае, мне кажется, что именно так ездят танки, хотя я не служил в армии и не водил эти неповоротливые консервные банки. Третье и самое неприятное – все узнают о твоем приближении. Когда я приехал к подземному переходу, где Дюрасел Дан устроил себе жилище из картонных ящиков, он спрятался за металлическими бочками.

– Эй! – позвал я, выпрыгивая из кабины. – Это всего лишь я.

Понадобилась целая минута, чтобы Дан открыл глаза и убедился, что я говорю правду.

– Нравится моя тачка?

Он осторожно встал, потрогал полосатый бок машины, а потом рассмеялся.

– Твой джип переборщил со стероидами.

Я сложил в кабину все необходимые материалы. Будет круто подогнать самосвал к окну, вылить на него несколько бутылок своей особой зажигательной жидкости и уехать, оставив это место пылать, как факел. Дан стоял возле двери водителя и выводил пальцем на грязной поверхности слова «Помой меня».

– Эй, – окликнул я его без особой причины, просто потому, что никогда раньше не делал этого, предложил поехать со мной.

– По-настоящему?

– Ага. Но с одним условием: что бы ты ни увидел и что бы мы ни сделали, ты никому об этом не скажешь.

Он сделал движение пальцами, будто закрывает рот на замок. Пять минут спустя мы уже ехали к старому сараю, который когда-то был лодочной станцией одного из колледжей. Дан все это время играл пультом управления, поднимая и опуская кузов машины. Я говорил себе, что взял его с собой для остроты ощущений: оттого, что еще кто-то будет в курсе, станет только интереснее. Но на самом деле это просто была одна из тех ночей, когда особенно хочется, чтобы рядом с тобой был кто-то еще.

В одиннадцать лет мне подарили скейтборд. Я не просил об этом, подарок должен был загладить вину. За все это время мне несколько раз так везло. Обычно это было связано с Кейт. Родители засыпали сестру подарками, когда ей в очередной раз приходилось проходить какое-то лечение. Поскольку Анна обычно тоже принимала участие, то и она получала хорошие подарки. А неделю спустя родители, чувствуя несправедливость, покупали какую-то игрушку и мне, чтобы я не чувствовал себя обойденным.

Как бы там ни было, я не могу передать своего счастья. Внизу на скейтборде был нарисован череп, который светился в темноте, а с его зубов капала зеленая кровь. Колеса ярко-желтого цвета, шероховатая поверхность. Когда я запрыгивал на скейтборд, слышался звук, будто прокашливался рок-певец. Я катался туда-сюда по дорожке во дворе, по тротуарам, пытаясь научиться различным трюкам. Родители поставили только одно условие: не выходить с ним на дорогу, потому что в любой момент может появиться машина и сбить меня.

Все знают, что одиннадцатилетним мальчишкам трудно сдержаться и не нарушить правил. А тут уже к концу первой недели мне стало казаться, что легче проехать по лезвию ножа, чем по этому тротуару с кучей малышей и колясок.

Я умолял отца отвезти меня на парковочную или на школьную баскетбольную площадку – куда угодно, где можно нормально покататься. Он пообещал, что в пятницу, после того как Кейт в очередной раз сдаст костный мозг на анализ, мы все поедем на школьную площадку. Я возьму скейтборд, Анна велосипед, а Кейт ролики, если захочет.

Господи, как я ждал этого момента. Я смазал колеса, отполировал скейтборд, учился во дворе делать двойной оборот на платформе, которую соорудил из куска фанеры и толстого бревна. Едва завидев машину, на которой мама с Кейт возвращались из больницы, я выбежал на крыльцо, чтобы не терять ни единой минуты драгоценного времени.

Оказалось, что мама тоже спешила. Дверь в машине открылась, и я увидел Кейт, всю в крови.

– Позови отца, – скомандовала мама, прикладывая салфетку к лицу Кейт.

У нее и раньше шла из носа кровь. Однажды я очень испугался, наблюдая подобную картину, но мама сказала, что это выглядит намного страшнее, чем есть на самом деле. Я позвал отца, и они вдвоем отнесли Кейт в спальню и старались ее успокоить, однако только усугубляли ситуацию.

– Папа, – спросил я, – а когда мы поедем?

Он пытался остановить кровь с помощью туалетной бумаги.

– Пап? – повторил я.

Папа взглянул на меня, но не ответил. Его глаза неподвижно смотрели сквозь меня, будто я был невидимым.

Тогда я впервые подумал, что так оно и есть.