Ангел для Зверя

— Почему тебя не было рядом, когда я очнулся? Не думал, что ты трусиха, — поднимаю я вчерашнюю тему.

И так заглядываюсь на скрипичный изгиб ее спины, скрытой простым халатом, что не замечаю, как съедаю всю кашу. Не Дамировская, конечно, но есть можно.

Она отворачивается от широкого окна, тяжело на меня смотрит.

— Еще кашу будешь?

— Буду, — отвечаю ей, наблюдая, как она забирает тарелку и молчаливо скрывается из вида. — Ты не ответила на вопрос. Почему ты хотела уехать? Ты же видишь, в каком я состоянии. Я не могу сейчас за тобой бегать, — кричу ей в кухню. Хотя, судя по размерам квартиры, здесь можно и шептать. — Кристина! Я с тобой разговариваю.

Вот нахалка. Ноль внимания. Были бы силы у меня, я бы показал, что меня игнорировать не самый лучший вариант.

— Не ори. Тараканов разбудишь, — так серьезно говорит она, появляясь в комнате, что я даже вздрагиваю.

Не люблю этих тварей.

— Потому и собралась уехать, что ты догнать не сможешь.

— И ты считаешь это достаточным объяснением? — начинаю злиться, быстро проглатывая. — Я замуж тебя позвал!

— А я не соглашалась, — проговаривает она тихо, дергая плечами.

Вот же...

— То есть ты всех подряд целуешь так, словно душу отдаешь? — реву я, резко поднимаясь, от чего голова начинает ныть сильнее. Блять.

Она испуганно вскакивает, наклоняется и давит на плечи, от чего ее коса свисает с правой стороны и касается моей груди. Нежная, как кисточка. Нежная как губы, которые манят приятной мягкостью.

Ловлю кончик и тяну на себя, так, чтобы лицом к лицу были.

— Ты меня злишь своими словами, потому что я не верю ни единому, — почти касаюсь щеки и на мгновение мы сталкиваемся взглядами, почти сливаемся душами, что плещутся на дне.

Сердце ударяется о ребра, предвещая настоящую бурю.

Ну ладно, сам я мало на что сейчас способен, но может она немного наездницей потрудится.

Не зря же она мне в этом амплуа снилась.

Тем более я вижу, как она сама задыхается от желания.

Перевожу взгляд ниже и челюсть сжимается от вида белой груди с торчащим розовым соском. Как вспомню, как облизывал их, то в области паха все ныть начинает от недостатка ласки.

Тяну туда руку и тут же получаю по ней грубый шлепок и ловлю недовольный взгляд.

Не понял!

— У тебя крыша поехала? Скажи, в чем дело, иначе… — сам не знаю, что иначе. Если я даже встать нормально не могу.

Чувствую себя немощным, даже девку свою приструнить не могу. Даже сейчас ощущаю мощную усталость во всем теле.

— Что ты хочешь услышать! Все изменилось! Прошло много времени! Твой порыв был ошибкой. Перестань смотреть на мир сквозь призму похоти!

Ее крик давит на уши. Но ещё больней по сердцу режет. Какая же дура.

— Ты меня за кого, за сексуального маньяка держишь?! — совсем берега попутала.

Я ей о чувствах... Да будь она обычной бабой, уже бы давно с разорванной жопой ходила за свое скотское поведение.

— Я держу тебя за больного, которому требуется уход. Больше ты от меня не услышишь ничего, — продолжает она бесить меня своими учительскими замашками.

Я говорил, что меня это возбуждает.

Так вот. Я врал!

— Дай мне только выздороветь и больше ты не сможешь так со мной разговаривать, — пронзаю ее острым взглядом и понимаю, что пугаю ее дико.

Но на ласку она тоже никак не реагирует.

Она шумно выдыхает, закрываясь от меня окончательно. Вижу это по тому, как она руки в карманы халата убрала.

— Доедай и не смей вставать. Я в душ, потом свожу тебя, — взмахивает она своей густой косой и выходит из гостиной.

Хотя эту комнатушку едва ли можно так назвать. Один небольшой диван занимает четверть комнаты.

Слышу девичий всхлип, затем гудение крана и шум воды.

Ничего, пускай поплачет.

Она должна свыкнуться с мыслью, что теперь мы вместе.

А все эти выдуманные причины… Странно. Может предки чего наболтали? Они могли, особенно Дамира.

Но кого она слушает: меня или чужих людей? Или думает, что я мальчик и не могу сам решение принять.

Да, проблема. В тот день все проще казалось, я думал мы поняли друг друга, а оказалось, что кто-то по ушам ей проехал, или сама чего удумала в своей светловолосой головушке.

Встаю, перебарывая в себе тошноту, и иду к ее дорожной сумке. Так и не разобранной. Сваливаю все на диван.

Набрала всякого барахла.

Закидываю вещи в шкаф, раскладываю тетрадки, учебники медицинские.

Значит действительно работала, а не ради меня торчала там сутками.

Эта мысль неожиданно выводит из себя.

До такой степени, что беру с крохотной, пропахшей гарью, полки ножницы и потрошу сумку.

Изменилось? Ни черта подобного!

Это мы ещё посмотрим, что изменилось. И лучше ей ласковой обратно становиться, иначе за себя не отвечаю.

За эти минуты устаю так, словно я на тренировке отпахал пол дня.

Смотрю на старый диван и даже такое дерьмо манит меня прилечь.

Но надо хоть бельем заправить.

— Кристина! Чем кровать заправлять?

Присаживаюсь на край, слышу раздражающий скрип.

Не лучшее место для лишения девственности, которое нужно уже совершить, чтобы языком чушь не молола.

Вот стол есть, но с него же не начнёшь.

Можно в ванне попробовать, в водичке тёплой, чтобы расслабилась.

Тогда целочку можно без боли порвать.