Ангел для Зверя

Я до сих пор помню, как дергались отростки насильников в их руках. И размер там даже в половину не походил на этот. У Руслана он кажется гигантом, как и все его тело. Такого большого мужчину я вижу впервые.

Неудивительно, что тело отреагировало напряжением и болью, когда он таранил мое нутро. Это же дубина, только покрытая кожей.

Не знаю, чувствуют ли с ним женщины удовольствие.

Так, все, хватит думать об этом.

— Не будешь туда смотреть, проблем не будет. Наверное, — подходит он и проводит по полоске кожи вдоль пояса брюк.

Я стараюсь. Правда. Но краем глаза все равно его вижу. Я не уверена, что смогу долго держаться.

— Может, отдельно помоемся? — смотрю в его лицо умоляюще. — Я подожду, да и скоро должны поесть принести.

Уже хочу развернуться и уйти, как он снова к себе разворачивает, заставляя врезаться в него.

— Вместе, — хрипит он мне на ухо, продолжая простые касания живота.

Ничего пошлого или неприличного, но мне кажется, я уже горю на костре, как грешница. Потому что хочу больше.

Но попросить не смею.

Неправильно это, и его голос, и губы, что щекочут ухо. Понятно же, что он соблазнить меня пытается. Чтобы я голову потеряла от его нежных касаний.

И я теряю...

— Что?

— Вместе. Мы теперь все будем делать вместе. Привыкай.

И почему от этих слов на душе, как будто над ледяной пустыней поднимается солнце.

Руслан тянет кофту, и я просто поднимаю руки, чтобы он снял ее с меня. Та же история с брюками.

Он расстегивает пальцами одной руки молнию с пуговицей, и они просто падают вниз.

Прикрываю глаза не в силах терпеть его животный взгляд, словно инстинкты давно стали его спутниками. Пытаюсь не думать о своей наготе.

— Ты без белья, — хрипит он и большим пальцем ведёт по животу, заставляя все тело покрыться мурашки.

— Я не стала просить у Кати.

Он сразу в момент меняется, стоило мне произнести имя подруги. И в момент пропадает его хорошее настроение. Его тело напрягается, и он становится ещё выше.

Как огромная скала. Опасная.

— И правильно. Ничего больше у нее не бери, она…

— Руслан, — поворачиваюсь, руками не касаюсь, но пальцы покалывает от желания погладить эти твердые мышцы. — Поменяться местами было моей идеей.

Он молчит, кивает. Зубами скрипит, глаза отводит.

Может, не поверил, а может, ему уже все равно, кто виноват.

Потом просто отходит, чтобы настроить воду в душе.

А на меня тоска давит. Он теперь меня во всем винит. Из-за меня ему плохо. Теперь не захочет…

— Хватит думать, пошли мыться, — гремит он тяжелым басом, заставляя нервы натянуться.

— Катя не...

— Я понял, — перебивает он меня. — Никто не виноват, так случилось, и нам всем с этим жить. Но согласись, что, если бы не ее метания, никто бы не пострадал.

Возможно.

Но откуда нам знать?

Ее могли выкрасть вместо меня. А я не хочу, чтобы подруга через такое прошла.

— Если бы не Катины метания, я бы не приехала тогда... — шепчу я тихо дрожащими губами.

Ведь так и есть. Мы бы не познакомились в тот прекрасно-ужасный день.

Руслан втягивает меня в стеклянную кабину, я вздрагиваю от капель прохладной воды и руки, что касается моего плеча.

Нежно. Трепетно. Запретно.

— Я бы все равно тебя нашел.

Глава 30

Мне не хочется бояться.

Но стоя лицом к кафелю и глотая воду, я вижу огромную тень, и иглы страха жгут все тело.

Я принадлежу ему, он сказал об этом, он показал это. Я согласилась.

Теперь мы вместе.

Но я все равно обхватываю себя руками, закрываясь.

Если он захочет меня взять, должна ли я сказать, что у меня еще все болит?

Должна ли сказать, что не готова.

Руслан поворачивает лицом к себе и намыливает мочалку, не отводя от меня тягучего взгляда.

Пронизывающий до самой сути, вынуждающий дрожать под горячими струями воды.

Аккуратно, не делая резких движений, Руслан водит по моим плечам, с силой разводит руку в сторону, чтобы намылить одну грудь.

И пока он это делает, я пытаюсь понять, что испытываю помимо стыда.

Мне приятно? Мне щекотно?

Грудь как будто в тисках и дыхание все прерывистое. И у него. Тяжелеет.

Взгляд наливается свинцом, а руки, переместившиеся на другую грудь, дрожат.

Мои же повисают ниточками, и я просто прижимаюсь к стене, заранее принимая все, что Руслан со мной сделает.

Сделает, это видно по напряженному лицу, по сжатым челюстям и ругательству на своем языке.

Но он пытается сдерживаться. Это заметно.

— У тебя такая белая кожа, — хрипит уже на русском. — Цвет сливок. Цвет снега. Гладкая как мокрый шелк.

Он наклоняется и слегка покусывает ухо. Я сглатываю вязкую слюну и вздрагиваю от странных ощущений.

Мне приятно, но внизу вязкое покалывание напоминает, что мои представления о сексе несколько отличаются от его.

Но я ведь должна быть послушной, ведь именно такой должна быть жена.

— Я думала ты устал и хочешь есть…

— Тебя я хочу больше.

Мочалка больше не касается моей кожи, она плюхается на мокрый пол с характерным шлепком, и я вздрагиваю, когда ее заменяют огромные руки.

Оглаживают, смывают пену, часто задевая почему-то острые соски.

— Твои сосочки стоят, твердые, — слегка щипает он их, и я вскрикиваю от неведанных ранее ощущений.