Ангел Экстерминатус

Как сказал однажды Гиллиман, рассуждая о Тринадцатом легионе, если дерешься с Ультрадесантником, молись, чтобы он умер. Если он останется жив, не жить тебе. То же можно было сказать о Железных Руках, особенно теперь, когда они понесли невообразимую потерю. Может, ересиарх Хорус и думал, что после смерти Ферруса Мануса Десятый легион распадется, — это лишь в очередной раз доказывало, как сильно он их недооценивал. Позволить горю, что бы его ни вызвало, затронуть воинственные сердца Железных Рук — значило поддаться слабости. Невыносимая, немыслимая боль лишь укрепила их решимость и сделала их еще опаснее.

Они превратили горе в ненависть.

Ульрах Брантан был почитаемым капитаном Железных Рук, но Велунд всегда с грустью шел в зал капитана. Сегодня он пришел к запертому помещению вместе с Никоной Шарроукином; два воина-морлока пристально смотрели на них.

Септ Тоик и Игнаций Нумен стояли в конце широкого коридора. Оба они видели худшее, что только могла показать им Галактика, и отвечали лишь презрением. Два выживших после Исствана-V, одни из первых высадившихся Железноруких, маршировавшие рядом с лучшими и смелейшими воинами Десятого легиона. Как и все, кто спасся из резни, они вырезали на доспехах имена павших, но было на их наплечниках имя, выжженное кислотой, которое делало их особенными даже в братстве выдающихся воинов.

Они видели, как погиб Феррус Манус.

Свет был приглушен, поскольку Кадм Тиро, де-факто командующий кораблем в продолжительные — и становящиеся все продолжительнее — периоды, пока Ульрах Брантан спал, пристально следил за потреблением энергии.

Черные доспехи обоих морлоков испещряли надписи: имена были вырезаны поверх царапин, порезов и подпалин, полученных на Исстване-V. Как и прочие ветераны, они отказались перекрашивать или чинить броню, пока предатель, убивший их примарха, не будет мертв.

Лицо Тоика пересекало несколько изогнутых шрамов, которые оставил ему смеющийся мечник из Детей Императора, а на лице Нумена ненатурально блестела синтетическая кожа: от взорвавшейся рядом с ним плазмы боевой шлем приварило к черепу. Сожженные при вспышке глаза были заменены простой наводящей оптикой, но слух пропал почти полностью.

Велунд кивнул морлокам.

— Железный отец, — сказал Септ Тоик. — Мы рады вновь видеть вас на борту.

— А я рад вновь оказаться на борту, — отозвался Велунд. Шарроукин просто кивнул.

— Вы видели его? — громко спросил Игнаций Нумен, четко проговаривая каждое слово.

Велунду не было нужды спрашивать, кого Нумен имел в виду.

— Видели, — сказал Велунд, поворачиваясь к Шарроукину.

— Как он выглядел?

Хотел бы Велунд сказать им, что видел монстра, воплощение абсолютного зла, но это было бы неправдой, а любой Железнорукий предпочитал правду приятной лжи.

— Все так же, братья, — сказал Велунд, жестами передавая ответ почти глухому Нумену. — Он Фениксиец.

Заметив, что они разочарованы, он добавил:

— Но теперь он уже не так красив. Наш брат-Ворон выстрелил ему в голову.

— Вы убили его? — прокричал Нумен.

— Он упал, — ответил Шарроукин. — Большего я сказать не могу.

Септ Тоик наконец взглянул на Шарроукина:

— Мы с тобой не друзья, Ворон, и никогда не будем, но спасибо тебе за выстрел.

— Не обращай на Септа внимания, — громко сказал Игнаций Нумен, схватил Шарроукина за руку и больно затряс ее. — Любой, кто прольет кровь этого ублюдка, будет мне братом.

Шарроукин благодарно кивнул, но ничего не ответил.

— Вам нужно будет поговорить с капитаном? — спросил Тоик.

— Да.

— Фратер и капитан Тиро там вместе с Тарсой.

— Апотекарием Тарсой, — сказал Велунд. — У него есть звание, и ты должен его использовать, к какому бы легиону он ни принадлежал. Понятно?

Морлоки были ветеранами легиона, но даже они были обязаны подчиняться железному отцу. Оба воина кивнули и сжали левые руки в металлические кулаки.

— Входи, железный отец, — сказал Тоик, положив ладонь на замочную панель и совершив кончиками пальцев сложную серию микродвижений. Шестереночные механизмы, запиравшие дверь, с шипением раздвинулись, и Велунда и Шарроукина окатила волна холодного, наэлектризованного воздуха. Миновав дверь, они оказались в крионическом убежище капитана Ульраха Брантана, стерильном помещении, заполненным белым и серебряным. Это была лаборатория, склеп, храм смерти и борьбы против хода времени — одновременно.

Помещение представляло собой герметичную холодильную камеру; вдоль стен было установлено различное оборудование, а на полу лежали теплоизолированные кабели, источники питания и покрытые инеем лампы, бросавшие свет в антидегенеративном диапазоне. Внутри находилось четверо людей: один, сложивший руки на широкой груди, стоял отдельно от прочих, двое работали над внутренностями машины, принципы работы которой даже Велунд понимал с трудом.

А четвертый…