Ангел Экстерминатус

Сморгнув липкую кровь, он без удивления понял, что очутился в другом месте — на этот раз в полном грязи окопе. Дно его покрывали выщербленные доски, а стены были укреплены листами рифленого металла. Воздух наполняли дым и крики, и Карл заморгал, спасаясь от брызг грязи в глазах, когда откуда-то из-за края окопа начал приближаться рев голосов. Он не понимал, что они говорили, и лишь чувствовал все усиливающийся голод при виде людей, выбегающих из устроенных в окопе бетонных блиндажей. Они были его соотечественниками, но он испытывал к ним лишь слабое презрение.

Люди взбирались на стрелковую ступень, устанавливали тяжелые пулеметы или возились с затворами винтовок. К Карлу подбежал мужчина в грязном мундире оберста и нелепом шлеме с погнутой металлической пикой на макушке.

— Шевелись! Враг рядом! — прокричал оберст, но большего сказать не успел — его подбросило высоко в воздух взрывом гранаты, оставив на земле большую часть его ног. Карла вновь забрызгало кровью, и он упал на колени, услышав грохот выстрелов, идущий от края окопа. Он подбежал к кричащему оберсту, который полулежал у грязной стены, иссеченный шрапнелью и обожженный до мяса.

Запах опьянял — совсем как у той плоти, которую он срезал с любопытного цыгана после того, как заманил его в свой дом на краю деревни тогда, много лет назад. Цыган, конечно, сопротивлялся, но это лишь придало белому мясу терпкости, от которой ощущение силы, переполнявшее его после каждого проглоченного куска, стало только ярче.

— Карл, — выдохнул оберст, — о боже, как больно. Боже, помоги.

Но Карл просто смотрел него, не шевелясь.

Глаза оберста остекленели, и Карл поднес ко рту кусок обожженной плоти с его изувеченных ног. Он начал есть, чувствуя, как стекают в горло теплая кровь и куски жирного мяса. Закрыл глаза, наслаждаясь запретным вкусом, а звуки битвы все бушевали вокруг. Люди падали с края окопа под огнем наступающего врага, но крики умирающих его не трогали.

Они потеряли Верден, но Карл знал, что было неважно, кто победил и кто проиграл.

Что желанна была любая кровь — и его, и его врагов.

Он продолжал есть мертвого оберста, чувствуя, как наполняет его сила мертвой плоти.