Ангел Экстерминатус

Театральность Фулгрима начала утомлять Пертурабо, и он высвободил руку. Столь нарочитое братание попахивало какой-то интригой, и первым инстинктивным желанием Пертурабо было оказаться от этого представления подальше.

Встав перед ним, Фулгрим заговорил так тихо, что даже великолепная акустика Талиакрона не могла донести его слова до остальных:

— Где твои молотоносцы? — Брат наконец заметил отсутствие Железного Круга. — Они бы изумительно смотрелись на такой сцене.

— Внизу, — ответил Пертурабо и отступил на шаг. Хотя на какой-то миг изъявления родственной привязанности его обрадовали, он не любил близкие физические контакты.

— Но почему роботы? — спросил Фулгрим будто невзначай. — Почему не воины из плоти и крови, которые не подчиняются доктриносхемам Механикум?

— Стражи-автоматы не спят, не ослабляют бдительность и не предают.

— Но в них нет и чувств, которые свойственны телохранителям-смертным. Они никогда не отдадут за тебя жизнь до последней капли крови, потому что так велит им любовь.

— Любовь? А любовь-то тут причем?

Фулгрим многозначительно улыбнулся, словно изумленный тем, что Пертурабо спрашивает столь очевидные вещи.

— Как можно доверять телохранителю, который не любит того, кого защищает?

— Так твоя Гвардия Феникса тебя любит? — спросил Пертурабо резче, чем хотел.

— Еще как, — ответил Фулгрим, вновь говоря в полный голос. — Я — Фениксиец, любимый всеми, я — звезда, вокруг которой вращаются мои воины. Без меня у них не будет цели, а воин без цели недостоин жить.

Зрители ответили на это очередным хором одобрительных возгласов. Пертурабо, рассеянно кивнув, встал по правую руку от брата, чтобы лучше рассмотреть завернувшегося в плащ эльдар, который скрывался в тени Фулгрима. Вблизи в этом существе стала заметна какая-то пустота — какой-то голод, который ничем нельзя насытить. Хотя капюшон скрывал лицо ксеноса, Пертурабо увидел, что у него точеные черты, полные губы и блестящие волосы фиолетового оттенка. Эльдар был красив, но все равно, в нем чего-то… не хватало.

Ладно, если Фулгрим хочет представления, придется ему подыграть.

— Ты называешь себя Каручи Вора?

Эльдар кивнул:

— Это скорее звание, чем имя. Раньше я был врачевателем. На бьелерайском диалекте это означает…

— Я знаю, что это означает, — прервал его Пертурабо. — «Завершающий страдания».

— Повелитель знает язык эльдар? — удивился Вора.

— Помимо прочих, — Пертурабо ответил на родном языке ксеноса — и с мимолетным удовлетворением заметил, что и Фулгрим, и сам Вора удивлены.

— Или, — тут он перешел на проторечь, полную отрывистых и глухих звуков, — мы можем общаться на языке зеленокожих.

Фулгрим рассмеялся.

— Ты не перестаешь меня поражать, брат. Никогда не думал, что у тебя такие лингвистические способности.

— Я провел всю жизнь, ведя осады, рыл окопы и разрушал города, поэтому ты так легко забываешь, что я наделен не менее проницательным интеллектом, чем остальные наши братья, — Пертурабо старался не выдать голосом, насколько такая невнимательность его обижает. — Может быть, я уступаю Магнусу в знании варпа, а Хорусу — в стратегическом гении, но зато я прекрасно умею пользоваться в своих целях тем, что другие меня недооценивают.

— Я никогда не совершу подобной ошибки, — улыбнулся Фулгрим.

— Еще как совершишь, — возразил Пертурабо и, резко отвернувшись, скрестил руки на широкой груди. — А теперь рассказывай свою сверхценную историю, ради которой моему легиону пришлось построить этот амфитеатр.

— Это рассказ о богах эльдар и об их войнах, — начал Фулгрим. — Рассказ о создании столь чудовищном и столь же прекрасном, что братья заточили его в темницу, вычеркнув из истории и памяти.

— Ангел Экстерминатус? — предположил Пертурабо.

— Да, — отозвался Вора. — Ангел Экстерминатус.

— И ты заставил меня создать Талиакрон, только чтобы пересказывать выдумки ксеносов? — Пертурабо начинал злиться.

— Это не выдумки. — Фулгрим, шагнув к брату, сжал его плечо. — Это реальность, которой самой ее природой было предначертано исчезнуть. Даже звезды были против нее, ибо оружию такой силы нельзя позволить вырваться на свободу.

Хотя Фулгрим и говорил с излишней помпезностью, ему все-таки удалось пробудить в брате любопытство. Пертурабо отлично понимал, как часто под маской легенды скрывается правда.

— Где это оружие?

— Ты знаешь, где. — Фулгрим, широко улыбаясь, посмотрел на затянутое пылевыми облаками небо. — Ты всегда это знал, брат.

Пертурабо тоже поднял взгляд к небу — и увидел кипящий водоворот варп-энергии. Звездный вихрь.

— Расскажи мне эту легенду, — приказал он.

В тени, которую отбрасывали нимфы с чашами-светильниками, за встречей примархов следили, опустившись на колени, двое. Но если зрители, до предела заполнившие ярусы амфитеатра, наблюдали за сценой с упоенным восторгом, то у этих двоих происходившее не вызывало ничего, кроме ненависти. И покров тени, и слой пыли на доспехах должны были сделать так, чтобы наблюдатели не привлекли подозрительных взглядов, но на самом деле такой опасности не было: на них никто бы не обратил внимания.