Ангел Экстерминатус

Фулгрим похлопал по навершию эфеса своего меча:

— Обезглавив его, я, по правде говоря, оказал ему услугу. Этот дурак был таким ограниченным и совершенно не хотел замечать то разнообразие ощущений, которыми богата жизнь. Он впустую растратил свои дни, так и не поняв, каким даром был наделен.

— Подозреваю, что сам Феррус считал иначе.

— Может быть, — засмеялся Фулгрим. — Но все это в прошлом, а я хочу двигаться дальше. Для меня важно только будущее, и оно у нас общее. Ты должен помочь мне добыть это оружие для Магистра войны, потому что таково твое предначертание. Воспользуйся этим шансом напомнить Хорусу, в чем сила Четвертого легиона, и тогда о Фолле забудут. Пришло время добиться славы, которая так долго от тебя ускользала!

— Ты не учитываешь того, что оружие все еще находится в центре варп-шторма.

— Каручи Вора станет нашим проводником.

— Как ты пробрался сквозь шторм? — Пертурабо требовательно посмотрел на Вору. — Ты же не навигатор.

Эльдар кивнул:

— Я прошел Верхними путями, повелитель.

— Верхними путями?

— Тайный безопасный маршрут, который ведет в самое сердце звездного вихря и о котором знают только некоторые из моего народа. Это один из наших самых ценных секретов, и я готов открыть его вам, повелители.

Пертурабо не слишком верил таким словам, но его заинтриговала возможность заполучить это оружие, казалось бы, только и ждущее, когда у него появится новый владелец. Осадные орудия, которые Лев передал ему на Диамате, были мощными, но мощь эта ограничивалась масштабами смертных. С их помощью можно было сокрушать стены и уничтожать города, но что они по сравнению с оружием, которое способно погубить целую галактическую империю…

— Фулгрим, я не особо верю тому, что ты мне рассказал, но если в легенде есть хоть намек на правду, мы должны это выяснить.

— Император явно считает, что есть, — ответил Фулгрим, вновь прикасаясь к шраму у себя на голове. — Он посылает ассасина, чтобы помешать нам объединиться. Попади снаряд на долю градуса выше — и я бы последовал за Феррусом. Действовать нужно без промедления, иначе враги нас опередят.

У Пертурабо появилось отвратительно чувство, что аргументы Фулгрима не оставляют ему выбора, но так его легион хотя бы сможет совершить что-то полезное, пока не поступят новые приказы от Магистра войны.

— Хорошо, — ответил он. — Если это оружие реально, оно должно стать нашим. Оно может остановить войну самим фактом своего существования.

Фулгрим, казалось, был разочарован таким сухим прагматизмом, но Пертурабо еще не закончил:

— Конечно же, нам придется применить это оружие, чтобы доказать серьезность угрозы, но когда Император увидит, на какие страшные разрушения оно способно, у него не останется иного выбора, кроме как сдаться.

— Сдаться? — вкрадчиво промурлыкал Фулгрим. — Капитуляция Хорусу не нужна. Если враг остается у тебя в тылу, он обязательно атакует снова. Нет, как только мы получим это оружие, мы воспользуемся им, чтобы полностью уничтожить армии Императора.

— Тогда тебе придется сделать это без меня.

— Что ты сказал? — Фулгрим отставил свою кружку.

— Наши легионы будут действовать вместе только при одном условии: я получу полный контроль над этим оружием, — ответил Пертурабо с непререкаемой категоричностью. — Я стану его хранителем и буду решать, когда и где его применить. Перед лицом такой угрозы война закончится прежде, чем все зайдет слишком далеко.

— Прежде? — переспросил Фулгрим и саркастически засмеялся. — Мы уже зашли очень далеко. Помилуй, братец, в чем смысл сражаться за такое оружие, если мы не собираемся его использовать? В чем был смысл твоего амфитеатра, пока он существовал лишь на бумаге? Посмотри, как он великолепен. Неужели ты построил его лишь затем, чтобы обречь на бесполезное запустение?

— Он выполнил свою задачу, и теперь я могу снести его без всяких сожалений.

— Неужели? — удивился Фулгрим. — Столько сил потрачено на создание этого театра, и ты готов безжалостно уничтожить его? Разве ты не хочешь оставить о себе память, чтобы другие увидели его и восхитились гениальностью архитектора?

— Я строил его для тебя, — Пертурабо равнодушно пожал плечами. — Делай с ним что хочешь.

— И сделаю, — огрызнулся на это Фулгрим.

Боль. В итоге все всегда сводилось к боли.

Глаза Кассандра двигались, но веки не открывались, склеенные коркой из крови и пыли. Во рту пересохло, кожа горела. Он тихо вздохнул — и понял, что еще жив. Его генетически усовершенствованный организм уже восстанавливался: разорванные кровеносные сосуды соединялись, органы наращивали новые ткани вместо уничтоженных, тратя на это все ресурсы тела до последней молекулы.