Ангел Габриеля

Возвращаясь по коридору, он остановился перед богато украшенным зеркалом, желая убедиться, что выглядит достойно и что у него в волосах не застряло осколков разлетевшегося черепа. Одобрительно кивнув самому себе, Кевин Спайн еще раз огляделся по сторонам, взял свой кейс и покинул особняк.

Воздух на улице был холодный и какой-то вкусный. Каким бы грязным он ни был, лично ему нравится. Кевин пошел берегом Темзы. «Здесь так тихо, — подумал он, — и луна висит так высоко». Он вдохнул грязный сырой воздух полной грудью, как делают люди после хорошо выполненной работы. Достал из кармана сигарету, зажег ее и стал курить на ходу. Спешить некуда, решил он, присел на скамейку и принялся разглядывать далекие огни на Воксхолльском мосту и Колесо Тысячелетия.[12]

«Люблю Лондон, — подумалось ему, — здесь легко затеряться».

Он докурил сигарету и пошел дальше. Наконец он дошел до спуска, где высокая стена набережной расступалась и лестница вела к небольшой пристани. Вход на ступеньки закрывали старые ржавые ворота — видимо, место считалось опасным, — но если все-таки пролезть, то окажешься под самой стеной набережной, где тебя никто не увидит. Он огляделся — вокруг никого не было — и полез вниз, причем отнюдь не с кошачьей грацией и совсем не как отлично натренированный ниндзя, но как немолодой высокооплачиваемый киллер, свободный от угрызений совести. Спотыкаясь и тяжело дыша, он одолел часть каменной лестницы и уперся в заграждение из колючей проволоки. За ним оставалось всего пять ступенек, ведущих на деревянный причал, к которому, похоже, уже много лет не швартовались никакие суда. Кевину не требовалось идти дальше: черная вода плескалась справа и слева от лестницы, и он знал, что течение утянет на дно где-нибудь в стороне отсюда все, что он бросит. Он открыл кейс, засунул в него руку, вытащил столько ювелирных изделий, сколько смог ухватить, и бросил в реку, после чего снова засунул руку в кейс, и так, пока кейс не опустел.

И только тут он вспомнил про браслет. Он проверил карманы пиджака, но там ничего не было. Может, в брюках? Тоже пусто.

— Черт, черт, черт! — прошипел он и посмотрел за колючую проволоку. — Господи, вот же он, — сказал он вслух, увидев серебряный браслет, поблескивающий под самым причалом.

Заграждение из колючей проволоки было ему по грудь. Он прижал кейс к проволоке, снял пальто и положил его поверх кейса, а затем осторожно наклонился вперед, пытаясь дотянуться до браслета.

Не достать. Он оглянулся вокруг. Поблизости не было ни палки, ни другого какого приспособления, чтобы людям сподручнее было доставать упавшие драгоценности. Однако Кевину не хотелось сдаваться. Он снял туфлю, снова перегнулся через проволоку. На этот раз до браслета не хватило всего каких-нибудь трех футов. Он разогнулся, прижал к себе кейс и немного подпрыгнул, чтобы лечь на проволоку животом. Едва не перевалившись на другую сторону, он уперся ногой в парапет позади себя и опять протянул руку вперед. На этот раз он почти дотянулся. Теперь он висел, удерживаясь на своем портфеле, покачиваясь вперед-назад и балансируя на животе. Когда он снова протянул руку, то почувствовал, как проволока под его тяжестью немного провисла, что было кстати, так как приближало к цели. Теперь он уже почти мог дотянуться до браслета туфлей.

Еще одна попытка, и у него получится, подумалось ему.

Но не получилось. Едва он наклонился вперед, как тело соскользнуло с кейса и оказалось по ту сторону проволочного ограждения. Если бы падение не задержала колючая проволока, впившаяся в гениталии, он упал бы на пристань и разбил себе голову.

У него вырвался сдавленный рык. Он готов был поручиться, что острый металлический штырь вонзился прямо в головку пениса. Он не мог пошевелиться, не рискуя раскроить себе член, вспороть мошонку и выронить в Темзу ее содержимое. Он висел, согнувшись вдвое, на заграждении из колючей проволоки, не касаясь земли руками и ногами, практически подвешенный за яйца.

Осторожно, очень осторожно он попытался податься назад, в надежде высвободиться, и вытянул пальцы, чтобы оттолкнуться ими от земли. Боже, как больно!