Ангел Габриеля

Христофор ничего не ответил, что, возможно, являлось ошибкой. Он был невысокого мнения о себе как о психотерапевте и не знал, когда нужно говорить, а когда нет.

— Это касается Элли?

— Нет-нет, вас, Габ.

Христофор повернулся и медленно пошел по коридору, зная, что Габриель последует за ним.

— Куда мы идем?

— В просмотровый зал.

— Это наверняка имеет отношение к Элли.

— Не напрямую, Габриель. Мне кажется, вам нужно увидеть кое-что недавно происшедшее.

— Клемитиус знает, что мы туда идем?

— Нет.

— Мне пришла в голову мысль, не следует ли мне строже придерживаться существующих правил?

Христофор остановился и, повернувшись к Габриелю, впервые за все время посмотрел ему прямо в глаза:

— Почему?

— Потому что… разве не в этом весь смысл?

— Смысл чего?

— Для чего я здесь. Я же должен что-то сделать, чтобы вернуться обратно к Элли.

Он замолчал и впервые за всю эту кутерьму с групповой психотерапией встретился взглядом с ангелом Христофором. Они стояли и смотрели друг на друга, и, кажется, Габриель начал понимать. Он кивнул, потупил глаза, и его плечи слегка поникли, как это бывает у мертвецов. Христофор повернулся и пошел дальше. Габриель молча поплелся следом за ним.

Когда они вошли в просмотровый зал, то сели в те же кресла, в которых сидели прежде.

— Собственно, — признался Христофор, — мне нужно отмотать запись назад.

— Куда именно?

— Во вчерашний день. Это произошло, когда мы сидели в просмотровой комнате, наблюдая за сыном Ивонны. А случилось вот что.

Они стали смотреть вместе. Вот Элли вошла в палату Габриеля и поставила свою сумочку, затем показалась спина медбрата, ставившего капельницу…

Христофор бросил взгляд на Габриеля, который уже плакал. Тот сосредоточил все свое внимание на Элли и едва ли заметил, как вышел медбрат. Из-за того, что Габриель думал об Элли, на экране возникло то место, куда она пошла, то есть кабинет Сары. Он слушал, как они говорят о Мойре и Иззи, почти не вникая в слова.

Он просто глядел на любимую женщину, которую, может быть, видел в последний раз. Он стал слушать внимательнее, когда они заговорили о том, сколько эмбрионов может получить Элли и что должно произойти после этого. Он даже подался вперед, чтобы не проронить ни слова. Однако откинулся назад, как только прибежала сестричка и прокричала: «Остановка сердца! Мистер Белл!»

Затем экран заполнило изображение Габриеля, лежащего на койке, медсестры, нажимающей на его грудную клетку и ведущую отсчет, другой сестры, дующей через трубку ему в рот, а потом он увидел, как вошла Элли, и еще более пал духом. Он видел, как кто-то из реанимационной бригады прикладывает два дефибриллятора к его груди, и услышал крик: «Разряд!» Потом услышал, как доктор говорит: «Еще раз» — и монотонный голос ведет отсчет.

— Разряд.

— Ничего. Использовать стимулятор кашля для удаления мокроты?

— Да…

Габриель пристально вглядывался в экран. Медики уже никуда не спешили. Реанимационная бригада укладывала обратно на каталку приборы и инструменты, врач писал что-то в истории болезни. Вся организованная деятельность, которая только что кипела вокруг его угасающего тела, замедлилась и замерла. Он долго сидел в молчании. Наконец он спросил:

— Где Элли?

— Вам непременно нужно это видеть? — спросил Христофор так кротко, как только мог.

— Это вы мне скажите, — проговорил Габриель монотонно. — Ведь это все ваша затея.

— Мне жаль.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему после всех групповых сессий… Почему? Не понимаю, к чему было тащить меня сюда, зачем все эти хлопоты?

— Ну какие там хлопоты…

— Мне, черт возьми, хватило!

— Конечно, — согласился Христофор.

— Так почему же, почему все-таки?..

Христофор глубоко вздохнул и сказал:

— Знаете что? Я не уверен. Я это видел, конечно, ведь наблюдать — это моя работа, но происшедшее меня удивило, хотя меня давно уже ничто не удивляет. Вот почему я пришел сюда прошлым вечером, чтобы увидеть это еще раз, и вот почему я привел вас.

— Еще раз?

— Послушайте, я понимаю, что на вас чересчур много всего свалилось, чтобы во всем разобраться, но есть кое-что еще, — добавил Христофор.

— Кое-что еще? Что именно? Я мертв, черт возьми, и это самое плохое, что может случиться с человеком… насколько мне кажется… как тут может быть «кое-что еще»?

— Может, нам стоит посмотреть еще раз? — Теперь голос Христофора звучал спокойно, как у завзятого психотерапевта.

Габриель не шелохнулся. Христофор кивнул в сторону экрана. Габриель покачал головой. Христофор понимал его нежелание опять смотреть сцену собственной смерти. Что нового можно было в ней увидеть? Однако он протянул руку, коснулся локтя Габриеля и прошептал:

— Пожалуйста.

Поскольку способность Габриеля самостоятельно чего-то желать, похоже, покинула его вместе с остатками жизни, он опять подумал о себе…

И снова увидел Элли, входящую в его палату, и опять посмотрел на нее, издав тихий стон. Однако на сей раз Христофор подсказал ему:

— Посмотрите на медбрата.

Ничего не произошло.

— Подумайте о нем.

Экран заполнило лицо человека, ставившего капельницу. Кевин. Тот самый. Кевин Киллер.