Ангел гибели

— Значит, действительно, не копал, — прищурился старик, — а то бы понял. Историк, говоришь? Ну, так и иди отсюда, твори свою историю, пока не помянул я тебя в мемуарах. Что-то лицо мне твое до жути знакомо. Не ты ли допрашивал меня тогда, перед каналом?

— Что вы, что вы! — открестился гладкий. — Я совсем по другой линии работал.

— Все равно, чую, вспомню я про тебя что-нибудь примечательное. Где там твоя визитная карточка, чтобы имя не забыть?

— Так ты подпишешь мне справку или нет? — обозлился наконец гладкий. — А то я ведь тоже кое-что могу и сказать, и написать.

— А я даже подписываться не могу, — ответил на это Л'оро. — Руки дрожат. Я давно уже сам не пишу, только диктую. И я про тебя надиктую, соратничек!

В дверь опять постучали и еще постучали, но не входили.

— Войдите! — крикнул старик, обрадовавшись перемене. И вошли в квартиру двое, разных лет, но оба — в очках, с чемоданчиками и в черном. Гладкий посмотрел на них неприязненно и стал прощаться. «Ну, я еще зайду», — сказал он и сгинул. «Мародер, — подумал старик. — Шакал». — «Шакал», — согласился с ним собеседник.

Вошедшие вежливо молчали, вид у них был понимающий и несколько даже сочувственный.

— Ну, что? — сказал им старик.

— Я из МИДа, — сообщил тот, что помоложе. — Извините, мы не смогли до вас дозвониться.

— Телефон сломался, — полуправдой ответил старик. Сломался или сломан — это уж дело его и телефона, и незачем впутывать в личное гостей, особенно незваных и незнакомых.

— Поэтому мы вынуждены были прийти к вам без приглашения, — продолжал приятным голосом тот, что помоложе. — Этот господин Эн из панамского посольства хочет познакомиться и поговорить с вами.

Старик посмотрел на Эн повнимательнее. — Эн улыбался ему, как счастливый отец блудному сыну, и старику это не понравилось. Такие улыбки на его памяти всегда кончались плохо. «А чего мне его бояться? — подумал Л'оро. — Чего мне вообще сейчас бояться?» И разозлился.

— Так что у вас? — поторопил он Эн.

— Я адвокат, — дружелюбно представился Эн, и его очки вспыхнули и засияли, закрыв глаза напрочь.

— А я вот болею, — противопоставил старик.

— Дас шпильт кайн роле, — обнадежил адвокат. — Бат ю а не больной, ю а, прежде всего, ун герой национале. By компрене?

— Компрене, — потерянно ответил старик. — А в чем дело?

— Ю хад брат, — утвердил адвокат, — и он нас оставил.

— Меня оставил, — мрачно поправил старик.

— Нас всех, — настоял адвокат и добавил зачем-то: — Ин Панама, ин зайн отель «Глория».

«Изменение в анкете, — понял старик. — В графе «имеете ли?» Полста лет назад бы такое изменение — и канала бы не было. Был бы канал без меня. То есть — что ж это я? Брат все-таки…».

Хорошо, когда в кармане пиджака лежит открытое бритвенное лезвие. Очень удобно: всегда можно достать и, не тратя времени на распечатывание пакетика, побриться, — если, конечно, окажется под рукой станочек — зажим. Правда, при таком способе хранения можно случайно и порезаться, неожиданно и быстро опустив руку в карман по какой-нибудь надобности. Но этого легко избежать: нужно только постоянно помнить, что в кармане пиджака лежит открытое лезвие бритвы.

— Я скорбеть, — проникся адвокат, — вместе с вами.

— Ладно, — сказал старик. — Ясно. Спасибо, что зашли.

— Но вы несете убытки, — огорошил его адвокат.

— Чего уж, — сказал старик, — возраст…

— Вы сейчас каждый день несете убытки: популярный отель, ресторан, плавательный бассейн. Процветающее дело — без хозяйского глаза.

«Во — чешет! — восхитился старик. — А то на трех языках двух слов связать не мог», — но вслух сказал самое необходимое:

— А какое я имею ко всему этому отношение?

— Самое прямое! — принял правила игры гость. Он быстро и торжественно достал из чемоданчика разноцветные бумаги с водяными знаками, подписями и печатями. Л'оро оглянулся на мидовца, тот нехотя кивнул, все, дескать, верно. Тогда старик с любопытством посмотрел на красивые бумажки.

— Но это вас совершенно ни к чему не обязывает, — подошел поближе к кровати мидовец.

«Вы обязаны обеспечить выполнение приказа в строгом соответствии с инструкцией. Приказ вступает в силу с ноля часов. Можете отбыть в столицу утренним транспортом. Связь с зоной временно прекращается». — «Вас понял», — отрапортовал Лоро, стоя навытяжку у телефона. «Разрешите доложить, — хотел сказать он. — В охране зоны — мой лучший друг. Вправе ли я сообщить ему? Что будет с охраной, если связь прерывается?» Молчание длилось несколько секунд. «Вопросов нет? — сказали в трубке. — Тогда приступайте».

С вечера по зоне прошел слух, что будет бунт и чтоб сидели все тихо, не высовывались. До этого за неделю строительство село на голодный паек: не подвезли продовольствие. Голодали все, даже охрана — с канала ни до одного населенного пункта самоходом было не дотянуться, снабжение шло централизованно, только паек охране полагался повесомей, чем строителям. И все-таки бунта не ожидали, новость напугала. К тому же стояли морозы. До утра все заледенели в нетопленных бараках. А утром прибежал вертухай, крикнул, что любого, кто высунется, посекут пулеметами.