Ангел ходит голым

Бога ради, штабс-капитан! Пойдём. «Над слоником» уютно. Со мной тебя охрана пропустит.

Охрана — структура «Цепь» во главе с Евлогиным Виталием Аврумычем. Аккурат и дежурил, сам. Ну, как дежурил? Не по чину главе структуры лично дежурить, «цепных» мал-мала, тот же Измайлов-мнимый… Совсем писаки обнищали. Да, Христа ради пристроил его к себе. Вещун Саныч тоже попросился как бы небрежно, впроброс — на сдельщину, время от времени, шальная денежка лишней не бывает. И его к себе тоже пристроил. Вещун Саныч — это полезно. Писака же абсолютно бесполезен, даже вреден порой. Но как не порадеть человечку! Мы ж не изверги, просто выглядим сурово. Зарабатывай, писака, на коньячок свой. Но! Знай меру. Хрен с ним, с вечным коньячным выхлопом, неизбежность неизбежна, такова жизнь. А вот к ней — ни ногой! Ув-в-волю сразу! Что в прошлом у тебя с ней — в курсе. Но — всё в прошлом, понял?! Никаких взбрыков! Ув-в-волю сразу! Тут мы изверги. Понял, нет?! Вот и хорошо. Сегодня ночью отдыхай, ступай домой, в семью. Виталий Аврумыч за тебя отдежурит. Каприз начальства обсуждению не подлежит.

Каприз, да-а. Все цветочки у неё в эркере полил. Адов процесс! Никому нельзя доверить, никому. Только сама, только сама. В крайнем случае специально обученный человек на доверии. Где такого взять?

Вот же, бери! Всё полил. Приходи уже. Пусть заполночь. Посидим-поговорим… хоть…

Пришла. Не одна. С Максом.

— Он со мной. Можно?

Я — эдакий посторонний, впервые увиденный.

Сказать бы нельзя — и что тогда?

О, женщины, вам имя — вероломство! Нет месяца! И целы башмаки… Босиком она, босиком. Нормальный летний дождь. Белые ночи, не Сочи…

Главное, эта с-с-скотина (Макс!) ещё и ладошкой плеснула, обернувшись на лестнице. Отдыхай, служивый, отдыхай, посторонний, впервые увиденный. Вот ведь с-с-скотина! Штабс-капитан хрéнов! Ибо живу в обстановке, невозможной для гостеприимства. Применимо к Лильке не сработала мулька. Ну, Достоевский. Ну, «Братья Карамазовы». Ну, штабс-капитан Снегирёв с напускным апломбом. Вот озадачил, вот удивил! Но при всём при том… ты, бешеный, останься у меня, ты мне понравился…

* * *

Научившийся ходить не оставляет следов.

Мáксима от Макса.

Положим, не от Макса, но ещё от Лао-Цзы.

Однако вот реальная инструкция к чему-то там бытовому (подлин.): «применять согласно способу применения».

Ergo: не суть, кто когда сказал, но суть, кто когда усвоил и применил. Научившийся ходить не оставляет следов.

И мáксима — от Макса, от него. И provokatio тоже от него.

Provokatio — действие с целью вызвать ответную предсказуемую реакцию. Очевидность.

То невнятную ласточку завлечёт с собой в баньку (при негласном уговоре: женщинам сюда путь заказан!)

Или по якобы пьянке признается, что Ева такая Меньгиш вполне себе ничего. Жаль, не в нумерах, а то бы заснял и показал старине Евлогину. Зато с такой Данияловой заснял, засня-а-ал! Гляди, как исполняет!

Или в «Иточу» встрянет поперёк Хана: «В рукопашном бою ты должен сначала утерять автомат, пистолет, нож, поясной ремень, лопатку, бронежилет. Потом — выбрать ровную площадку, где нет ни камня, ни палки. Потом — найти на той площадке такого же раздолбая. И только тогда вступай с ним в рукопашную схватку». И не возразишь! Но при сэнсее-то, при сэнсее! На ровной площадке! Чингиз окоротил прилюдно: «В Интернете попадалось где-то, слово в слово». Парируй, плагиатор! Парировал: «Дык эту мульку в Интернет я и запустил. Анонимно!» Поди проверь!

Или собьёт рабочий ритм крематория — на весь день, на следующий — тоже, и на потом. А для крематория залог успеха — бесперебойность. Сроки, сроки!

Чего-чего?

* * *

А, да! Сейчас-сейчас. Снова невольно a parte. Иначе — искреннее недоумение: крематорий?

Во-во. Сам сто лет назад (ну, не сто!) попался — на крематорий от Лилит.

Repete:

— Я Граничу сейчас полосу про грифонов-убийц — срочно в номер. Завтра сдача до девяти ноль-ноль.

— Пишите, пишите. А потом предлагаю встретиться.

— В крематории? Прямо там?

— Н-нет.

— А где?! — И то верно! Где же, как не в крематории?!

— М-м. Как насчёт совместного завтрака?

— Виталий, у меня завтра — девять дней.

— Девять дней?

— Девять дней, как умер муж.

— Ох!

Крематорий, да. Между Староневским и Гончарной. Так задумывался, так строился, так и построился. На излёте идея умерла. Деньги кончились? Инвестор украл и сбежал? Убили кого? Просто передумали? Да на выбор! Но ныне бесхозно. Все признаки давнишне задуманного крематория. Но зачем?

Тут откуда ни возьмись…