Ангел-Хранитель 320

Контр-адмирал Корсак в очередной раз оглядел мерцающую сферу тактической голограммы. Повернулся к напряженно замершим у консолей управления офицерам. Их затянутые в гибкие коконы боевых скафандров фигуры из-за множества тянущихся к ложементам проводов и страховочных ремней казались укутанными разноцветной паутиной. Переливы света на контрольных панелях и голограммах играли на стеклах шлемов красочными калейдоскопами. Из-за многочисленных офицеров штаба эскадры в светлых скафандрах, с переносными электронными планшетами в руках суетящихся на адмиральском мостике, центральный пост напоминал растревоженный термитник.

– Эскадра к бою. Приступить к действиям по плану "А". Крейсеру «Варяг» атаковать базу флота и авианосец противника. Отряду эсминцев прикрывать крейсер. Штурмовой авиации уничтожить станции дальней связи. – Адмирал медленно сел в поднявшийся позади него ложемент, опустил забрало гермошлема. За спиной под шипенье пневмоподушек падали по местам штабные офицеры, на ходу диктуя указания своим службам. Дождавшись, пока ложемент затянет вокруг него эластичные ремни, Корсак продолжил: – «Севастополю» занять место согласно диспозиции, блокировать район порта Эскудо в атмосфере и на орбите, принудить лечь в дрейф грузовые суда в районе орбитального грузового терминала, приступить к уничтожению спутников связи и навигации. Десантному кораблю приступить к активизации десанта первой волны.

Свет в отсеке померк, вместо него осветились яркими пятнами дисплеи и боевые консоли. Приземистые матросы аварийной команды, увешанные баллонами и контейнерами с инструментами и материалами, замерли у стен в объятиях страховочных захватов. Специально выведенные особи. Гордость командира «Варяга». Голыми руками могут крутить гайки и легко обходятся без воздуха в течении семи минут. Заморгала световая сигнализация, предупреждая об удалении атмосферы. Тактическая голограмма ожила, зарябила новыми метками. Шевельнулась под ногами палуба – крейсер открыл огонь с максимальной дистанции многоступенчатыми ракетами.

– Во славу Демократии… – тихо произнес адмирал.

– Во славу Демократии! – многоголосо отозвался штаб.

Рев садящегося транспорта, словно бумагу, пронизывал тройное герметичное остекление диспетчерской. Вибрировали даже стальные колонны-основания. Поползла по стеклу стола недопитая чашка с остывшим кофе, помедлив на краю, беззвучно свалилась на мозаичный пол, забрызгав его неопрятными темными пятнами. Что-то неслышно кричал, широко разевая рот и тыча рукой в сторону ближайшей полосы, белобрысый Леппо. Диспетчер, плотно зажав руками уши, тупо глядел на своего помощника и в оцепенении все не мог сообразить, что тот пытается сказать. Кресло на пневмомодвеске под ним тихо сползало к дверям лифта в центре комнаты. Брызнув бледными искрами, лопнул один из осветительных плафонов на потолке. Обзорные стекла диспетчерской быстро мутнели, компенсируя ослепительное пульсирующее сияние, исторгаемое дюзами аварийного судна. Над бетоном посадочного поля с разбросанными по нему тушами челноков, катилось новое солнце, затмевая по яркости обычное светило. Раскаленный ветер перевернул и играючи потащил по массивным плитам колесный джип бригады обслуживания. С хрустом сложилось и затрепетало сетчатое ограждение зоны руления. Через несколько секунд рев переместился южнее и резко стих. От мощного толчка жалобно всхлипнули несущие колонны. Со столов веером разлетелись по полу какие-то бумаги, незакрепленные трубки переговорников, ручки электронных указок. Кресла подпрыгнули, словно живые. Мигнул и вновь загорелся свет. Оглохший диспетчер тряс головой. В ушах стоял непрекращающийся хрустальный звон. Одна из огромных рам, край которой вырвало из крепления, пронзительно скрипела стальной кромкой по бетону. Младший диспетчер тыкал непослушными пальцами в кнопки коммуникатора, сбивался, чертыхаясь, начинал набор заново.