Ангел-Хранитель 320

— Некому тебя поддерживать. Тут у нас тяжелая пехота на подходе, и снайперы появились. Бьют так, что головы не поднять. На первом этаже противник, второй пока держим. Так что бросай свой угол и двигай сюда. Восточная стена, пятнадцать-двадцать единиц пехоты. Берегись снайперов.

— Принято, выдвигаюсь. — И Триста двадцатому: — Ну что, придется побегать, дружище. Топай за мной. В здании противник, готовься к ближнему бою.

— Наконечник-первый, копье-один… передаю вводную… «косилка» с запада… оторваться от противника… прорываться… западном направлении… пять минут… — пробивается через помехи прерывистый голос взводного. Сергей не разобрал и половины. Тактический блок теряет связь, не может принять пакет вводной. Похоже, РЭБ у противника хлеб ест не зря.

Сергей находит служебную лестницу, вместе с КОПом начинает медленно подниматься, шаря перед собой винтовкой от бедра. Пара «мошек» над головой мечутся по полу и стенам в поисках ловушек. Лестничный марш ощутимо трясет от тяжелой поступи Триста двадцатого. Сердце бухает, как молот, в ожидании неожиданной встречи с чужой мордой в маске. Автодоктор все же решает, что пора вмешаться. Колет спину боевым коктейлем.

«Если эта война еще неделю продлится, определенно я на иглу подсяду», — думает Сергей.

Похоже, южную стену больше никто не держит. Коридор под ними озаряется вспышкой плазменной гранаты — сработал подарочек. Враг уже внутри. Одна за другой в коридоре рвутся гранаты. Выкатываются на захламленный пластик пола едва различимые в дыму силуэты. Триста двадцатый превращает их в тряпки короткой серией из гранатомета.

Сергей уже на площадке рядом с дверью. За ней — захваченный противником первый этаж.

Он спокоен. Хочется выбить ногой дверь вместе с куском стены. Он чувствует, что легко может сделать это. Происходящее вдруг начинает напоминать игру. Ему непременно надо всех убить. Убивать — это же такой кайф. Микрофоны шлема доносят возню за стеной, выкрики на смутно знакомом языке и частые выстрелы из незнакомого оружия. Неясные силуэты на прицельной панораме. Я здесь, я уже близко, уроды!

Внизу противник делает новую попытку прорваться в коридор. Пули щербят стену вокруг лестницы, с визгом рикошетят от железных перил. КОП шлет предупреждение и без паузы бьет из пушки вниз за угол. Сергей едва успевает присесть, как дымный язык выхлопа размазывается по стене. Плазменный разрыв поднимает температуру подвального коридора до нескольких тысяч градусов. Прикольный спецэффект. Горит все. Вспыхивает и разлетается белыми брызгами расплавленный бетон, скручиваются в черную стружку напольные плиты. Горит самый воздух. Волна огня выхлестывает из-за угла, клубясь несется вверх. Не доходит до площадки каких-то пару метров. Покрытие брони потрескивает от жара. Трещат наколенники, обжигая колени через мокрые прокладки. По крайней мере, теперь минут десять снизу им никто не грозит.

Классное кино. Господи, когда же, наконец, антракт? Сил нет, как отлить охота!

«Когда тебя совсем прижало, и ты не знаешь, что делать — делай хоть что-нибудь» всплывает в памяти очередное изречение штаб-сержанта Кнута.

Сергей принимает решение.

Триста двадцатый раскручивает ротор, короткой очередью размалывает дверь в труху. Веером выпускает в проем несколько гранат, шагает вперед и выпускает по широкой дуге шипящую огненную струю.

Гул и треск пламени, многоголосый визг горящих заживо зверьков.

— Здесь Заноза, не стрелять! — кричит Сергей в ларингофон, укрываясь за широкой спиной КОПа.

Триста двадцатый впереди мелко переступает по реке чадного пламени, жадно лижущей замусоренный искусственный паркет холла, лупит из пулемета куда-то в дальний угол, скрывается за выщербленной колонной.

«Чтоб я без тебя делал, страхолюдина», — думает Сергей.

Короткий доклад спускает его с небес.

— Я КОП-320, противник в здании уничтожен. Расход патронов для пулемета — девяносто процентов. Расход снарядов — пятьдесят процентов. Наблюдаю противника в восточном направлении — пять единиц тяжелой пехоты, удаление от двухсот до трехсот метров, более десяти единиц легкой пехоты, удаление двести метров. В здании напротив наблюдаю две единицы животных незнакомого вида. Существа предварительно классифицированы как опасные для жизни человека.

— Огонь по пехоте. Береги боеприпасы. Приступай.

Гул и треск пламени, обугленные трупы с коленями у подбородков. Триста двадцатый — весь в отметинах от пуль и осколков, ощетиненный дымящимися стволами, похож на ангела смерти. Он бьет скупыми очередями через вывалившуюся переднюю стену, не обращая внимания на щелкающие вокруг него пули. Скрывается в близком разрыве осколочной гранаты — кто-то лупит по нему из подствольника. Делает пару шагов за полуразрушенную стену. Несколько раз добавляет из пушки. Пустой картридж тяжело катится по груде кирпичного мусора. Улица перед домом укрыта слоями черно-белого дыма. Редкие неприцельные пули высекают с колонн каменную крошку. Сергей так свыкся с ними, что уже не обращает внимания.