Ангел-Хранитель 320

Далеко над полем что-то ярко вспыхнуло. Спустя миг донесся хлопок взрыва. Звон в ушах не проходил. Настойчиво пульсировал на консоли красный индикатор срочного вызова. Диспетчер подошел к сорванной раме. Взлетно — посадочный комплекс вокруг башни разительно переменился. Исчез слепящий свет прожекторных бутонов, лишь отдельные точки сигнального освещения неровными строчками проступали из темноты. Что-то вдали горело, озаряя тьму неровными вспышками. Суетились на границе поля лучи фар и сине — красные проблески сигнальных маячков. Отчетливо донеслась длинная очередь тяжелого пулемета. Еще одна. И еще. Вроде стихло. Снова что-то глухо бухнуло. Звон в ушах мешал прислушиваться. Нет, снова стреляют. На этот раз точно — тяжелый пулемет. Диспетчер бывал на стрельбище батальона морской пехоты по приглашению знакомого офицера с КПП порта. Звук тяжелого пулемета он знал. Почему стреляют? Неужели так быстро подъехал конвой «Стилуса»? В кого? В разбегающихся зэков? Очереди следовали одна за другой, затем снова что-то ухнуло и стало тихо. Относительно, так как мелкие звуки никак не желали просачиваться через оглохшие уши. Наверно поэтому он и не услышал шум подъехавших машин. Успел лишь заметить скупые щели света от затемненных фар, мазнувшие по развороченной клумбе вдоль дорожки к диспетчерской. За спиной разошлись в стороны створки лифта и невысокие люди в незнакомой темно-зеленой униформе рассеялись по помещению, взяв на прицел коротких черных винтовок обоих диспетчеров. Леппо выронил трубку коммуникатора, сноровисто вздернул руки над головой. Старший диспетчер последовал его примеру. Один из военных, очевидно офицер, с жутким акцентом произнес из-под воздушной маски:

— Космопорт захвачен. Вам предлагается сотрудничество в обмен на жизнь. Выполняйте наши распоряжения и ничего не бойтесь. После окончания высадки вы получите денежное вознаграждение. За саботаж или неподчинение следует расстрел на месте. Вы понимаете?

Не поняв ни слова из сказанного, загипнотизированный нечеловеческой мимикой офицера, старший диспетчер судорожно кивнул. Леппо угрюмо разглядывал солдат. На протяжении короткой речи командира те стояли, не шевелясь, словно изваяния. Лишь учащенное дыхание под масками выдавало в них живых существ. Диспетчер с удивлением отметил, что все они были одного роста. И кажется, даже на одно лицо.

Над полем с надсадным ревом пронеслись самолеты. Так низко, что вспышки их выхлопов на долю секунды выхватили из темноты огромные туши транспортных челноков на погрузочных стоянках. Пол под ногами снова вздрогнул, громко скрипнула изуродованная рама. Над одной из дальних стоянок поднялось зарево.

Глава 9

Второй отсек помаргивал плафонами аварийного освещения. Где-то под условным потолком, за переплетением труб и кабелей, еще вспыхивали огоньки плазменной сварки — ремонтные роботы продолжали латать трубопроводы. В воздухе висели сорванные то ли при взрыве, то ли при ремонте, решетки настенных панелей. И еще было адски холодно. Стейнберг чувствовал холод металла даже сквозь оболочку легкого ремонтного скафандра.

Весь левый борт выглядел так, словно по нему прошлись гигантским зарядом картечи. Нашлемный фонарь ярким пятном выхватывал неровные пятна сварных заплат и швов, чередовавшихся наплывами оранжевой аварийной пены. Клубком мерзких светящихся червей торчал из приоткрытой крышки коммутационного шкафа пучок световодов. Под ногами крысой просеменил в темноту ремонтник, утаскивая за собой хвост толстого кабеля. Темные обесточенные консоли поста жизнеобеспечения, светится только сектор климата. Большинство индикаторов на нем едва переползли с красного цвета в оранжево-желтый, но все же дышать в отсеке уже можно. Хотя и недолго.

Шахта центрального лифта. Россыпь сквозных пробоин на тускло блестящем металокераме. Над запорным маховиком крышки люка зеленый индикатор — центральный лифт работает. Исправный тостер в груде металлолома. Толстый гофрированный шланг воздуховода торчит поперек отсека, не дает пройти. Стейнберг осторожно приподнял его за край. Воздуховод теряется во мраке распахнутого технического туннеля. Гофрированная петля распрямляется, открывая чью-то ногу в обрывке оранжево-серебристого комбинезона. Нога, обутая в светлый ботинок с магнитной подошвой, уверенно стоит на палубе. Стейнберг протиснулся через перегороженный проход, стараясь не задеть каменное тело под собой. Задел-таки. Рука трупа в светлой перчатке легонько качнулась вверх-вниз. Привет, привет, бродяга. Как поживаешь? Что-то перегорело внутри, как лампочка. Еще там, в боевой рубке. Будто ты давно умер, и только дышишь по привычке. А они — уже нет.

Ну и что?