Ангел-хранитель

«Ему года двадцать два – двадцать три, – отметил Петрусенко. – Что ж, хорош собой. Высокий, ловкий. Усики, шевелюра густая, темные глаза – живые, так и «стреляет» взглядом… На отца похож. Очарует молоденькую мадемуазель… Или нет?»

Девушка стояла спокойно, смотрела прямо, без всякого смущения.

Тамила Борисовна познакомила сына и Викентия Павловича.

– Господин Петрусенко гостит у наших соседей. Оказал нам большую услугу в одном неприятном деле – я расскажу тебе после. Его сын Александр – друг князя Всеволода.

Андрей Коробов пожал руку Саше и вопросительно посмотрел на гувернантку. Но мать сказала коротко:

– Мадемуазель Элен – воспитательница князя. А также занимается с ним языками, литературой, историей… Пойдем, дорогой, в дом, все мне расскажешь!..

Прежде чем уйти, она поинтересовалась у Викентия Павловича, не отобедает ли он с ними?

– Нет, нет! – замахал руками Петрусенко. – Я не буду вам сегодня докучать, ведь вы так давно не видели сына!

Женщина благодарно кивнула и хотела уйти, но он задержал ее.

– Мы с Сашей скоро уедем, но у меня к вам есть одна просьба… Прежде, чем вы засыпете злополучную яму, я хотел бы сам спуститься туда, посмотреть. Любопытно, знаете ли! Что это за колодец, к чему? К делу это уже отношения не имеет, просто натура у меня такая дотошная…

Он глядел на хозяйку простодушно, с просительной улыбкой. Она ненадолго задумалась. «Прикидывает, не опасно ли это, – подумал Викентий Павлович. – Решит, что нет…»

– А когда вы хотите его осмотреть? И как?

– Позволяете? – обрадовался Петрусенко. – Вот спасибо! Сегодня же туда и слазаю! Сейчас пойду, с вашим Варфоломеем и другими слугами договорюсь, они мне помогут.

На том и решили. Коробова поспешила в дом следом за сыном. Петрусенко предупредил Сашу, что часа через два они уедут в «Бородинку», и отпустил того к друзьям. Сам же пошел вокруг дома к черному ходу на кухню.

Пелагея Никитична встретила его, как родного, сразу предложила чай и пироги с вишнями. Он не отказался, но попросил позвать Варфоломея составить компанию: есть, мол, к нему дело. Кухарка тут же отправила парнишку, растапливавшего дровами печь. И скоро они втроем – Петрусенко, Варфоломей и Никитична – дружно чаевничали.

Похваливая пироги и чай, Викентий Павлович повернул разговор на лечебные травяные чаи. Никитична охотно стала рассказывать, какая травка от какой болезни полезная.

– А что, хозяева часто вашими талантами травницы пользуются? – спросил он.

– Как бы не так! – махнула рукой кухарка, впрочем, без обиды. – Госпожа свои заморские пахучие чаи любит. Всего один раз и просила для молодого князя отвар сделать, от простуды и жара.

– Верно, вечером, накануне злополучного дня, – сказал Викентий Павлович, словно припомнив. – Молоденькая гувернантка при мне упоминала: темный густой отвар пил мальчик.

– Ошиблась Аленушка! – возразила Пелагея Никитична. – Она и мне накануне говорила – темный чай был. Да только те травки, что я готовила, дают цвет легенький, приятный, светлый.

– А чай, значит, госпожа Коробова заказала? Сама и забирала?

– Сама, сама. Первый раз за все время на кухню спустилась – очень озабочена здоровьем князя была.

Петрусенко потянулся за новым пирожком, похвалил:

– Пироги – просто чудо! Не могу остановиться… Значит, все-таки Тамила Борисовна верит в целебные свойства трав? А о травах вообще она вас не расспрашивала?

– Нет, она с нами разговоры не шибко ведет. Вот Зинка ее – ну, вы знаете, я вам уже о ней рассказывала, – та все выспрашивала, выпытывала о Сычихе: правда ли, что колдунья травами и лечит, и травит людей, и в одурь вгоняет, и память забирает…

– Не скажи, Никитична, – возразил Варфоломей. – Хозяйка и самолично меня о Сычихе выспрашивала.

– Кто ж такая эта Сычиха? – удивился Викентий Павлович. – Не слыхал раньше.

– А это потому, что вы не местный, – объяснил Варфоломей. – Здесь в округе во всех селах ее знают. На хуторе живет, Дурдово называется, а еще – хутор колдунов. Их там несколько семей жило, высланных за колдовство. Давно уже… Все поумирали, одна Сычиха и осталась. Правнучка тех. А кто говорит – вовсе не правнучка, а сама из первых высланных, триста лет ей уже. Не знаю, что правда, но колдунья она настоящая.

– Ох, как интересно. – Викентий Павлович достал из жилетного кармана часы. – Но мне уже пора уезжать. Да, Варфоломей Гаврилович, завтра хозяйка прикажет яму в саду засыпать. Но только прежде я туда спущусь, посмотрю. У вас ведь есть веревка и ворот, на которых вы поднимали Степана?

– Есть, а как же!

– Тогда берите все, зовите еще мужиков и пошли.

Над ямой укрепили простенький, но надежный ворот, стали медленно опускать деревянную «люльку» вниз. И хотя над головой ярко светило солнце, через два метра в узком каменном мешке стало темно. Держась одной рукой за канат, Викентий Павлович светил себе фонарем. Почти сразу он увидел, что стены выложены камнем, а на одной стороне вырублены ступени. Нет, ни спуститься, ни подняться по ним казалось невозможным: время их разрушило, почти сровняло со стеной. Но когда-то… Значит, прав он был, сразу определив: эта яма – не колодец для воды.