Ангел Маруся

Это — когда с плачущей лялькой на руках и из еды назавтра только пакетик пшена. И просить не умею, и, главное, не у кого. Нет никого рядом. Как будто кто-то главный взял и стёр всех вокруг, и ты — один в чистом поле. Как Иванушка — дурачок. Миллион возможностей и все — твои. Братик в это время уже был в другом полушарии, но освоенные в детстве и юности с его помощью всевозможные навыки не дали-таки пропасть.

Ну, что ты стоишь? Ступай уже. Ты ведь жив, и за отпущенные тебе полгода можешь прожить ещё одну жизнь, и сделать, что не успел. Сколько ещё можно сделать… А я всегда с тобой, была и буду. Какая разница — на другом свете или на другом полушарии. Никакой.

18

С высоты моего положения — в прямом и переносном смысле — мне открывается то, что было прежде скрыто под туманными наслоениями производных человеческой жизнедеятельности. Густая копошащаяся масса, затемняющей биосферу своими инстинктами и амбициями, свивающимися в кольца-удавки…Фу! И еще удивляемся — почему это овечьи пастухи в горах без фитнесов и диет живут так долго? А они просто имеют возможность побыть наедине с небом.

Мне отпущено сорок дней и тридцать девять ночей на завершение земных дел, в том числе и на разные прощания — прощения. И полетаю-ка я ещё — наведаюсь, например, на службу, давно меня там не было. А там тихо. Только шуршит бумажками в уголке мышка-секретарша. Остальные пока не подтянулись, пользуются уважительной причиной, досматривают утренние сны в теплых норках. Должно, начальница сегодня будет не так строга, где она, кстати? Ага, легка на помине — выходит из лифта, направляется в кабинет, сдергивая по дороге с жилистой шейки невесомый шарфик благородных тонов.

Освобождённый край платочка развивается пиратским флагом в коридорных сквозняках. Я вижу море и хищный профиль корабля под чёрным парусом… Крикливые бестолковые чайки, летящие за кормой в надежде на лёгкую поживу, исчезают за закрывшейся дверью. Семенит туда же секретарша, бережно неся утренний начальнический кофе, распространяющий аромат бодрости и надежды. Берегитесь, девушка! Вдруг вы увидите кого-то, кто поразит ваше воображение нездешним видом. Сурового старичка, например, с деревяшкой вместо ноги и продубленной ветрами, солнцем и веками кожей. При виде открывающейся двери, на всякий случай, положившего руку на пояс с напиханными за него старинными пистолетами. Нет, видимо, обошлось — не слышно из кабинета ничего странного. Только наставления по текущему моменту. Но я — то теперь знаю, знаю…

Вы, пират, мало изменились — другим стал только корабль, и пусть он не плавает нынче по морям, а стоит на приколе — не может бороздить голубые пространства здание из бетона и стекла, но трепещите, конкуренты… Ой, не даром красуется на значке нашей фирмы этот стремительный кораблик, не даром. Не удивлюсь, если лежит где-нибудь в сейфе карта сокровищ, пожелтевшая и затертая на сгибах. А что, хорошее ведь прикрытие — туристическая компания. Чего это человек по миру туда — сюда мотается? Работа у него такая. Ай да бабулька-пират! Ну да ладно, у них, живых, свои заботы.

Вот народ на работу потянулся — захлопали дверцы машин, загудели лифты, застучали каблуки. Понесли с глаз долой мою улыбающуюся фотографию в чёрной рамочке. Дашка перехватила активистов, забрала портрет себе, аккуратно обрезала траурную полоску, положила в ящик стола. А и правда, пока тебя помнят — ты не ушёл. Просто сменил реальность.

19

Дарья любовно ощупала в сумочке упаковку пятитысячных. Вчерашний выигрыш, вернее, небольшая его часть. Теперь дело стало только за тем, чтобы под благовидным предлогом отлучиться со службы и — держитесь, модные лавки! Любим мы это дело, успокаивает. И Дашку там любят — она хороший покупатель, приятно с ней работать. Наберёт вещичек — и на кассу, ни тебе мучительных примерок, ни капризов, ни кофею для стимуляции раздумий. Этакий рядовой шопинга. А скидку ей и так всегда дают — за ум и красоту.

Не премину составить компанию, хочу в очередной раз посмотреть, как будут кривиться губёшки покупательниц, измученных примеркой кофточки, при виде кучи дорогих шмоток, проплывающих мимо. В свое время я пыталась вменить ей мысль о необходимости некоего покупательского куража, ссылаясь на находящиеся здесь же примеры, на что получила ответ — «это от скудости». На возражение «какая же скудость на таких тачках?» было получено разъяснение, что скудость не в тачках, а в головах. Деньги любят, когда их так тратят — легко и красиво. И они всегда возвращаются. Главное — научиться любить их, не себя с ними, а именно их, денежки, как некую субстанцию или, ещё лучше, как нечто живое и самостоятельное, теплое и пушистое. Любить — это не значит пытаться привязать к себе путём накопления копеечки к копеечке или складирования в банках, коробочках и прочих больших и малых ёмкостях. Любить — это давать развиваться, расти и путешествовать. Совсем как с людьми.