Ангел-мечтатель (СИ)

Его первородные появились на свет, абсолютно не защищенные физически от уже сменяющих друг друга на планете леденящей стужи и иссушающей жары. А там же еще и ветры разбушевались, перенося испаряющуюся над водоемами влагу, которая обрушивалась назад на сушу потоками воды, а в более холодных местах — лавиной ее закристаллизовавшихся частиц.

От последнего явления у Первого после Творца просто дух перехватило, и он не удержался — забыв о более неотложных задачах, с головой ушел в создание миллионов геометрических форм, придавая каждому белоснежному кристаллику уникальный, неповторимый вид.

Совершенство этих форм было недолговечным — мягкие пушистые хлопья расползались в пятна воды при малейшем соприкосновении с теплом. А значит, не могли служить его первородным защитой от холода. Вот просил же он Творца дать ему совсем немного времени, чтобы привести их оболочку в соответствие новым условиям!

Обшаривая свою планету в поисках подходящего термопокрытия для ее будущих обитателей, Первый после Творца вдруг заметил, что другая населяющая ее живность тоже изменилась. Для начала, напрочь исчезли громадные туши, которые он создал в качестве источника питания для своих первородных. Медлительные и неповоротливые создания должны были стать легкой добычей для последних.

Сохранились лишь полностью покрытые шерстью зверьки, которых он придумал скорее для развлечения. Мохнатые или лохматые, с пушистыми хвостами или длинными ушами с кисточками, они получились довольно забавными. И, как теперь выяснилось, единственно приспособленными к изменившимся на планете условиям.

Не исключено, что, попав в эти условия, и первородные шерстью обрастут. С другой стороны, двуногие обитатели каждого мира всегда создавались отличными от всех остальных, и Первому после Творца вовсе не хотелось рисковать, проверяя, окажутся ли они ближе к лохматым или бесшерстым.

Кроме того, двуногие всегда создавались лично Творцом и только после его одобрения их образа. Измени его сейчас Первый, Творец же в этом уже не просто очередной эксперимент усмотрит, а прямое посягательство на плоды его трудов и времени.

Ломая себе голову, как сформулировать Творцу вопрос о том, что он не переживет больше: трансформацию своих созданий или их гибель, Первый вернулся к себе в башню. Там он открыл все окна, выходящие в макет его планеты, сел возле одного из них, чтобы сохранить настрой, и принялся делать наброски пушистого варианта своих первородных.

Через какое-то время он обнаружил, что первым под его рукой снова возник образ первородной. Ничего не понимаю, с досадой мотнул он головой, она же и так у меня полным совершенством получилась — это ее пару я до конца проработать не успел.

Через открытое окно до него донёсся мелодичный, переливчатый смех.

Озадаченно глянув в направлении хрустальных, переливчатых звуков, Первый после Творца понял, что они доносятся из-за стены пышной, густой растительности.

Так это же первородные свое обиталище осваивают, вспомнил он. Не совсем, правда, свое, мысленно добавил он — в финальном варианте нашего с ними мира их куда более интересная жизнь ждет …

Ему вдруг захотелось понаблюдать за ними в более благоприятных условиях — чтобы сравнить потом, как изменится их поведение в реальных.

Оставив свои наброски, он выскочил из башни и направился вглубь макета, осторожно перемещаясь от одного его заросшего участка к другому.

Выйдя на край открытой поляны, он остановился, нахмурившись.

В ее центре он сам когда-то расположил круглый водоем, в который с одной стороны втекал, а из противоположной вытекал игривый журчащий ручей. Первый после Творца словно заново увидел момент его создания: тогда он набросал камней вдоль ручья, меняя тембр и громкость звука струящейся воды. А затем — по совершенно необъяснимой причине — покрыл взмахом руки всю поверхность водоема роскошными плавучими цветами. Сейчас этих цветов там не оказалось.

Ничего себе — осваиваются, с тревогой подумал Первый после Творца о совершенных кристаллах замерзшей воды на настоящей планете, мягкой, даже на вид шелковистой шерстке зверьков и многократно выверенном расположении лиан, ветви которых, переплетаясь, образовывали просторные шатры с пружинистым мхом под ними…

Меньшая часть вырванных из водоема цветов лежала кипой у ног первородной. Большая их часть обвивала ее тело, покрывала плечи, переплеталась с волосами. Первородный стоял перед ней, протягивая очередную порцию подношения с выражением полного обалдения на лице.

У Первого после Творца рука не поднялась упрекнуть его — спутница первородного и у него вызвала такую же реакцию.

Себе он мог признаться — но не Творцу! — что в создание ее образа вложил намного больше сил, времени, воображения и старательности. Ее спутника он практически срисовал со Второго после Творца, лишь чуть смазав идеальность его облика.