Ангел-наблюдатель (СИ)

Тоша же вцепился, как клещ, в электронных мошенников. Похоже, он воспринял использование Интернета в преступных целях как личное оскорбление. Добраться до таких физически не представлялось возможным, но он докопался до некой международной организации, занимающейся такими видами преступности, и добился закрытия нескольких ящиков. Когда вместо них тут же открылись другие, он — с крепко сжатыми губами и трагическим выражением на лице — принялся старательно засеивать их вирусами и подбрасывать их адреса особо активным спамерам.

Ради великого дела очищения Интернета от всякой нечисти Тоша с готовностью и страстным огнем охотника за ведьмами закрыл эти самые глаза даже на личные пристрастия. Когда ему удавалось раздобыть номер телефона автора «писем счастья», находящегося, как правило, на другом конце света, в дело вступал Макс. Однажды он недельный спектакль разыграл, изображая особо тупого чурбана, каждые полчаса интересующегося продвижением дела с его выигрышем, а также точным адресом организации, его выдающим, чтобы написать туда с личной просьбой ускорить процесс, а может, и самому подъехать. Слава Богу, что эти переговоры его темное ведомство оплачивало.

Одним словом, некоторое время жизнь вокруг меня бурлила и искрилась. Особенно меня радовало сближение с моими ангелами Тоши.

Затем у него родилась вторая — а вернее, чтобы быть точным, первая — дочь, Аленка. И все начало опять разваливаться.

Вначале я заметила, что Тоша как будто откололся от нашей могучей армады и ушел в автономное плаванье по бескрайним просторам Интернета, методично пуская ко дну каждого попавшегося ему на пути Веселого Роджера. Но с ним такое и прежде случалось — он чувствовал себя более-менее комфортно только среди детей, не привыкших еще смотреть на окружающих через призму установленных поведенческих стереотипов. Взрослых же он долго не выдерживал, сбегал отдышаться от их снисходительности к его «чудачествам» в безликий виртуальный мир.

Затем и в Максе появилась какая-то рассеянность. Он все также нес полную ответственность за деморализацию наших противников, но уже без прежнего огонька. И, поскольку именно от него всегда исходили предложения по наиболее изощренным методам воздействия на них, мириться со снижением уровня тактического мастерства я не имела ни малейшего намерения, и после ближайшего же совещания моего летучего отряда попросила его задержаться.

— Что случилось? — спросила я его напрямик, как только Стас с Кисой удалились. — Опять с Тошей поцапались?

— Жмот он! — вызверился вдруг он. — Собака на сене! Плюшкин чертов!

— Ты чего? — привел меня в полное недоумение такой взрыв в неизменно иронически-сдержанном Максе.

— А того! — огрызнулся он ничуть не менее агрессивно. — Я понимаю — свой детеныш появился, у него пар из ушей идет от того, что он ее ощущает — похоже, такое свойство только ангелу-родителю присуще — Дарой ему заниматься, как следует, некогда, но дай же ты кому-то другому это сделать! Она все больше сама себе предоставлена, а ему плевать — мое влияние, понимаешь, хуже никакого!

— Еще раз, — остановила я его поднятой в предупреждающем жесте ладонью. — Подробно и помедленнее.

— Тоша чувствует маленькую, — принялся он загибать, для верности, пальцы. — Младенцам нужно повышенное внимание, от обоих родителей. Из-за чего последние вдруг сочли Дару достаточно взрослой и самостоятельной. Из чего она сделала вывод, что вольна поступать так, как считает нужным. И уже вплотную взялась за своего наблюдателя. Но тех ведь уже двое! — перешел он к пальцам другой руки. — И Дара уже и второго обрабатывает — наверно, чтобы сразу его к сестре приручить. Тем более что она ее чувствует так же, как Игоря. Которого она сейчас, когда новая и не только по духу, но и по крови родственная душа появилась, совсем забросила. А он все больше свою ущербность чувствует — и наблюдатель его не жалует, а теперь и Дара от него отвернулась — мне Анатолий рассказывал. А наблюдатели радостно фиксируют, как оставленный без руководящей руки ангельский ребенок направляет свою жизнь, куда ему вздумается, без малейшей оглядки на окружающих. А для Тоши, — закончил он с легкой хрипотцой и совсем нелегкой обидой в голосе, — мои руки слишком грязные, понимаешь, чтобы Дару им доверить.

О, вот это другое дело — четко изложенные факты, пусть даже сваленные в одну кучу. Рассортировать их, сгруппировать, проанализировать, сделать выводы и направить их в практическое русло — это как раз по моей части.

Первой, как нетрудно догадаться, возникла у меня мысль о Татьяне. Домечталась, чтобы Игорь с Дарой перестали видеть друг в друге центр вселенной — пусть теперь любуется на результаты! Нечего было напрашиваться на то, в чем даже окружающие, со стороны, ничего хорошего усмотреть не могли. Ладно, в этом направлении, похоже, делать ничего не придется. Наблюдательностью Татьяну Бог не обидел, и к размышлениям ее подталкивать никогда не нужно было — не сможет она не понять, какую медвежью услугу оказала Игорю своими дурацкими страхами.