Ангел нового поколения

Михаил во время нашего разговора молчал и усиленно налегал на печенье домашнего приготовления.

— Едем на кладбище, — огорошила его я, когда мы вышли из подъезда. Он вроде бы икнул от неожиданности и спросил:

— Зачем?

— Хочу убедиться…

— Может, проще заскочить к старикану? Ездить в такое время на кладбище весьма неразумно.

— Хорошо, поедем к нему, — согласилась я. Меня просто переполняла жажда деятельности, хотелось наконец разобраться в этой истории.

Мы поехали на Марксистскую. Жалюзи на окнах были опущены, дом выглядел необитаемым. Впрочем, не один этот, все дома на улице больше напоминали крепости, владельцы которых не стремятся к общению с внешним миром.

Я долго звонила, стоя возле калитки, но домофон безмолвствовал. Беспокойство мое лишь усилилось. Пока я пыталась дозвониться до Платонова, Михаил выбрался из машины, прогулялся и даже завязал беседу с проезжавшим мимо владельцем иномарки. Когда мое терпение иссякло и я присоединилась к ним, тот как раз рассказывал:

— Хозяйка вроде бы за границей, хотя точно не скажу. Дом, может, и сдают, я пару раз свет в окнах видел.

— С хозяйкой вы знакомы? — вмешалась я.

— Нет.

— Может, видели здесь старика на инвалидной коляске?

— А что тут увидишь? — кивнув на забор, спросил мужчина. Я вынуждена была с ним согласиться. Он поехал дальше, а Михаил с улыбкой спросил:

— Не открывают?

— Нет. Поехали на кладбище, — решилась я. Михаил пожал плечами, но устроился за рулем.

* * *

Когда мы подъехали к кладбищу, начало темнеть. Разумеется, в такую пору искать могилу было глупостью, но доводов разума я не слушала. На счастье, в машине нашелся фонарик.

Ворота были закрыты, и калитка заперта на здоровенный замок, но, насколько я помнила, кладбище с одной стороны не было огорожено, оно постепенно наступало на самый лес, и надобности в ограде там не возникло. Мы поехали по песчаной дороге, по страшным колдобинам, впрочем, джип легко преодолел их. Впереди показались первые холмики в обрамлении венков, машину пришлось оставить.

Хотя Вера Аркадьевна и начертила подробный план, для начала необходимо было сориентироваться, поэтому мы направились к центральной аллее. На то, чтобы выйти на нее, ушло довольно много времени. Здесь горел фонарь, но в его свете стало даже хуже, древний ужас все больше и больше охватывал меня. Первобытный страх и вера в то, что существует нечто злое и необъяснимое и ночью оно обретает власть.

Михаил взял меня за руку, легонько сжал.

— Рассказы о покойниках, которые бродят ночами, выдумка ваших беллетристов, — хихикнул он. — И не забывай, кто я, так что кончай мандражировать.

— Ужасно хочется тебя придушить или хотя бы щелкнуть по носу.

Я взглянула на схему и уверенно свернула направо. Очень скоро впереди показался крест из белого мрамора, от него опять надо взять вправо. Луч фонаря выхватывал из темноты даты, фамилии, иногда лица, а я подумала, как по-дурацки мы, должно быть, выглядим со стороны: двое людей бродят ночью с фонариком по кладбищу.

— По-моему, это то, что мы ищем, — сказал Михаил.

Луч фонаря скользнул по надписи: «Платонов Николай Иванович». Буквы складывались в слова, я прочитала их вслух, надеясь… на что я надеялась? Выше фамилии фотография: белый пиджак, белая шляпа, очки, борода и усы… Я вцепилась в металлическое ограждение соседней могилы, потому что мне стало трудно дышать. Все это действительно происходит со мной. Я вижу могилу человека, похороненного год назад, а между тем я вчера разговаривала с ним, видела его и даже пила с ним чай.

— Этого не может быть, — жалко вымолвила я и перевела взгляд на Михаила.

— Мы привлекли чье-то внимание, — сказал он тихо, схватил меня за руку и быстро направился в сторону леса.

— Эй! — крикнул кто-то нам в спину. — Вы что здесь делаете?

Если бы, повернувшись, я увидела скелет или существо в белом балахоне, под капюшоном которого отсутствовала бы физиономия, то ничуть бы не удивилась.

Я следовала за Михаилом, с трудом передвигая ноги и держа его за руку. В голове не было мыслей, лишь рвался наружу дикий ужас, хотелось открыть рот пошире и завопить во вею мочь.

Мы вернулись к машине, я упала на сиденье и закрыла глаза, Михаил завел мотор, но с места не тронулся.

— Этого не может быть, — все-таки повторила я и посмотрела на Михаила. Он улыбнулся и пожал плечами. — Этот человек мертв. Он умер год назад. Я видела его могилу. Я видела.

— Не вздумай задавать вопросов, — предупредил он. — Я не смогу на них ответить.

— Тогда чего ты ждешь? Поехали.

Я смотрела в окно, джип набирал скорость. Что, если это сон? Нет, хуже. Что, если это бред? Бред безумной. И меня здесь нет. Меня нет в машине, и нет кладбища, рядом нет этого парня, ничего нет, а я где-то в смирительной рубашке, в комнате с мягкими стенами, исхожу ужасом и ору один на один со своим кошмаром. Ничего нет.