Ангел поневоле

В августе умерла бабушка. Всё это время Алина, надо отдать ей должное, исправно ухаживала за ней, благо, это было не трудно. Пётр раз в неделю навещал их, привозил деньги и продукты. Про свою дочь (а Алина именно своей считала малышку Валентину) она не спрашивала, боялась. Вдруг, Виноградовым это не понравится, и они перестанут платить Алине. Уже три месяца Алина жила на полном их попечении и работу искать как-то не спешила. Не охота просто было. Похороны матери Петра прошли скромно. На них Алина впервые после родов увидела Ксению. Вид у неё был жутко измотанный, но умиротворённый. Она явилась к обеду, когда гроб уже вынесли во двор и стояли в ожидании катафалка. Возле гроба стояли Пётр, Алина, две старушки-соседки, и ещё пожилая пара: родители Ксении. Сама Ксюша была одета в лёгкое короткое платьице тёмно-коричневого цвета, выгодно выделяющее её стройную фигуру. Она подошла к гробу, положила сверху букет из восьми алых роз и поспешила к своим родителям, взяла под руку отца. Алине лишь кивнула. "Чё нос-то воротить?" – задала Алина немой вопрос самой себе. Она вдруг осознала, что ненавидит Ксению. Во-первых, за то, что забрала у неё дочь, во-вторых, за то, что за всё это время даже не приехала к ней, не справилась о здоровье. А ведь строила из себя подругу! Во время похорон Ксения заметно сторонилась Алины, и едва гроб опустили в могилу, уехала с кладбища на такси. Алина слышала, как она сказала своим родителям, что оставила малышку шестнадцатилетней племяннице и теперь волнуется. Поэтому уезжает.

Через неделю случилось то, чего Алина давно подспудно ждала: к ней, теперь уже полноправной хозяйке однокомнатной почти новой квартиры, приехал муж Ксении. Разговор состоялся на кухне.

– Алин, – начал Пётр, теребя пальцами кисточку от скатёрки, – ты нашла работу?

– Ещё нет, а что? – спросила она с вызовом.

– Дело в том, что мы с Ксюшей переезжаем жить за город в дом её родителей. Ребёнку нужен свежий воздух, да и помощь тёщи не помешает на первых порах.

Алина усмехнулась. Ей захотелось как-то уколоть Петра, а заодно Ксению заочно:

– А что, наша мамочка не справляется?

Пётр, кажется не поняв сарказма, спокойно ответил:

– Да, тяжеловато ей. Валечка плохо спит, мучает животик.

– Ещё бы! Вот если бы она грудное молочко пила… – сказала Алина с ехидством.

– Алин, я не понял, ты что жалеешь, о нашем договоре? – вдруг неожиданно спросил Пётр.

Алина осеклась. Нотки враждебности она почувствовала в его тоне.

– Нет. С чего Вы взяли? Так причём тут моя работа?

– При том, что мы больше не можем помогать тебе деньгами. Меня сняли с должности. Да и Ксения не работает, а на малышку уходит столько средств…

Алина резко встала и довольно нагло "наехала" на Петра:

– Я вам отдала ребёнка! Ре- бён- ка! Самое дорогое и единственное, что у меня было! А Вы жалеете эти сраные копейки, что кидаете мне словно собаке кость?

– Копейки?! – начал заводиться Пётр. Он тоже заметно повысил голос, но при этом выглядел весьма обескураженным. – Опомнись, девочка! Столько учитель за месяц не зарабатывает, сколько я в неделю тебе привозил. А как же хата? Этого мало, по-твоему? Ты вспомни, кем ты была совсем недавно, мать!

Алина испугалась. Речь Петра, того неприхотливого и суетливого мужичонки-простачка, каким привыкла его видеть Алина, стала напоминать блатной жаргон.

Она решила не нарываться. Поняла, что наверное, "бывших" уголовников не бывает. Делать нечего. Всё равно знала, что когда-то это произойдёт, и Виноградовы перестанут её обеспечивать. Именно поэтому она откладывала часть денег впрок.

– Пётр, я Вас услышала. Можете идти. Надеюсь, что наши жизненные пути никогда не пересекутся, – сказала успокоившаяся Алина.

– Надеюсь, – ответил Пётр, вставая. – Спасибо за дочку, Алина. Мы в расчёте. Прощай.

И потянулись долгие нудные осенние дни. Алина часами пролёживала в постели, глядя в потолок. Она уже успела насладиться мыслями о том, что имеет свою квартиру. Она переделала здесь всё по своему вкусу, сама поклеила обои и купила мебель на сэкономленные деньги. Но время шло, а работать не хотелось. Всё-таки Алина заставила себя встряхнуться и пойти искать работу. Через месяц, в октябре, она уже была принята в 76-ю школу учителем русского и литературы.

Жизнь потекла своим чередом. Но одиночество съедало Алинину душу. Во-первых, было скучно. После уроков делать было нечего, с мужчиной познакомиться никак не получалось. Ей исполнилось двадцать семь, а все мужчины в этом возрасте были или уже женаты, или с каким-нибудь изъяном. Да и коллектив в школе, в основном, был женский.