Ангел приходит в Вавилон

 Жилище Акки. Здесь дикое смешение всевозможных предметов всех времен: саркофаги, негритянские божки, старые царские троны, вавилонские велосипеды, шины и многие другие предметы валяются в немыслимой грязи, истлев и покрывшись горами пыли. Среди всей этой неразберихи, под самой высокой частью моста – барельеф с головой Гильгамеша. Рядом взывающий о подаянии, перекрещенный белыми полосами рваный плакат с надписью: «Сегодня последний срок». Справа за сводами моста – очаг с котелком. На красном песке тут и там валяются консервные банки и манускрипты поэтов. Повсюду висят их пергаменты и глиняные дощечки. Короче говоря, действующие лица вынуждены передвигаться по громадной свалке мусора. Спереди справа в Евфрате купаются какие-то кряхтящие закутанные фигуры. Слева на саркофаге спят два грязных вавилонских уголовника – карманный вор Омар и взломщик Юсуф. Слева входят Акки и Курруби в лохмотьях. Акки тащит на спине мешок.

Акки. Убирайтесь вон! Нечего всякому жулью спать на моем саркофаге.

 Омар и Юсуф мгновенно исчезают.

Эй, вы, вороны в белую крапинку, катитесь подальше от моста. И чего вы каркаете? Этот мост был построен в честь нашего национального героя Гильгамеша и не приспособлен под санатории. Национальные герои еще большие душегубы, чем врачи.

 Закутанные фигуры исчезают.

Курруби. Что это за странные закутанные фигуры?

Акки. Прокаженные. Потерявшие надежду. Теперь они хотят обрести ее в Евфрате. Тут у нас могло бы быть вполне уютно, но стоит отвернуться, как сюда набиваются всякие висельники.

Курруби. Земля вовсе не такая, какой ее видит ангел, кой Акки. На каждом шагу несправедливость, болезни, отчаяние. Люди несчастны.

Акки. Зато они – хорошая клиентура. Смотри, мы опять собрали кучу подаяний. Сейчас у нас обеденный перерыв, а потом – снова за работу. Пойдем в висячие сады. (Опускает мешок на землю.)

Курруби. Да, мой Акки.

Акки. Ты делаешь успехи, я тобой доволен. У тебя только один недостаток: ты улыбаешься, когда тебе бросают монету. Это грубая ошибка. Грустное выражение лица выглядит убедительнее, больше впечатляет.

Курруби. Я постараюсь это усвоить.

Акки. Поупражняйся к завтрашнему дню. Дороже всего оплачивается отчаяние. (Вынимает из кармана добычу.) Жемчуга, драгоценные камни, золотые и серебряные монеты – все это вон! (Бросает в Евфрат.)

Курруби. Ты опять бросаешь деньги в Евфрат.

Акки. Ну и что?

Курруби. Какой же смысл просить милостыню, если потом ты все выбрасываешь?

Акки. Это единственный способ сохранить высокий уровень нищенства. Самое главное – расточительность. Миллионы я выпрашиваю и миллионы топлю. Только так можно облегчить человечеству бремя богатства. (Снова роется в карманах.) Маслины. Это вещь полезная. Бананы, коробка прекрасных сардин и водка, шумерская богиня любви из слоновой кости. (Рассматривает статуэтку.) Ты на нее не смотри, это зрелище но для молоденьких девушек. (Бросает богиню под свод моста.)

Курруби. Да, дорогой Акки.

Акки. «Да, мой Акки, да, дорогой Акки»,- и так весь день. Ты грустишь.

Курруби. Я люблю нищего из Ниневии.

Акки. Но ты ведь даже не помнишь его имени.

Курруби. У него такое трудное имя. Но я не перестану искать моего нищего. И когда-нибудь, где-нибудь я его найду. Я постоянно о нем думаю днем, на площадях Вавилона и на ступеньках дворцов, а ночью, когда смотрю на высокие и яркие звезды над улицами, я вижу его облик в светлых просторах. Тогда он тут, тогда он со мной. Тогда и он лежит где-нибудь на земле, мой любимый, в какой-нибудь стране, и видит мое большое, белое лицо на туманности Андромеды, с которой я пришла вместе с ангелом.

Акки. Твоя любовь безнадежна.

Курруби. Только любовь и дает нам надежду. Если бы не любовь к моему милому, разве могла бы я жить на этой земле?