Ангел пустыни

- Рагозина Татьяна Максимовна, 26 лет, родилась в Москве, была замужем, разошлась несколько лет назад. Живет одна в кооперативной квартире. Детей нет. Отец ее долгое время с семьей находился на загранработе в системе внешторга. Сейчас на пенсии. Училась на искусствоведческом отделении МГУ, не окончила. Постоянно нигде не служит, однако компров не установлено. Время от времени работает в качестве переводчицы на иностранных выставках и международных фестивалях. Судя по всему, любовница Карякина.

- От любовницы до сообщницы всего один шаг, - задумчиво изрек полковник. - В искусстве эта дамочка, видимо, неплохо разбирается. Кстати, с какого курса она ушла... или ее ушли?

- С четвертого, Владимир Николаевич. После замужества. Сама подала заявление, неплохо занималась.

- Тем более, - продолжал вслух размышлять Ломакин. - Да еще иностранными языками владеет. Лучшего консультанта этому Карякину не сыскать. Неплохо устроился. И красивая, говорите, женщина?

- И даже весьма, Владимир Николаевич, - с готовностью ответил Шатохин. - Я вот даже хотел Степану адресок дать. Отказывается.

- И зря отказывается, - Ломакин усмехнулся. - Адрес этот нам еще пригодится. Однако сейчас нас больше ее друг интересует. Пора с ним познакомиться поближе. Алексей Васильевич, - повернулся он к Голубеву, свяжитесь с прокуратурой, надо получить санкцию на обыск. Хотя, возможно, - после паузы заметил полковник, - до обыска дело не дойдет. Он парень битый-перебитый, как-никак шестнадцать лет отгрохал. Думаю пойдет на откровенный разговор. А если нет - тем хуже для него. И сделайте по возможности так, чтобы на его работе и дома ни о чем не догадывались.

Рядом с белым "Запорожцем" затормозила черная "Волга". Выскочивший из нее мужчина рывком открыл дверь "Запорожца", сел рядом с водителем и что-то ему сказал. Вспыхнул зеленый свет, пропуская поток машин, и вскоре "Запорожец" и "Волга" остановились возле высокого желтого здания на Петровке.

- Здравствуйте, Карякин, - приветствовал водителя "Запорожца" сидящий за столом. - Моя фамилия Голубев, старший инспектор МУРа. Садитесь поближе.

Карякин не последовал приглашению. Он с любопытством оглядывал комнату и, заметив на стене несколько икон, подошел к ним поближе.

- Признаться, не ожидал увидеть в таком учреждении, - произнес он с оттенком иронии. - Впрочем, - добавил Карякин, внимательно чуть прищурившись, рассматривая иконы, - ничего особенного. Рядовые доски. - Он взглянул Голубеву в глаза: - Зачем я понадобился столь солидному учреждению? - Карякин сел, наконец, на предложенный ему стул.

Голубев пристально всматривался в лицо Карякина. Майор привык доверять своему первому впечатлению, которое, как правило, его не обманывало. И еще он знал, что от первого допроса подчас зависит многое, иногда он бывает решающим, и готовился к нему особенно тщательно, заранее избирая тактику.

С Карякиным майор решил держаться запросто, не открывая, впрочем, сразу все карты. Голубеву не впервые пришло на ум это сравнение с азартной игрой, когда каждый из противников не знает, чем располагает другой. И, как во всякой игре, нельзя сбрасывать со счета такое понятие, не очень научное, как везенье.

- У меня глаз верный, - медленно произнес Карякин, - вашего брата за версту чую. Изучил... Была такая возможность, да вы наверняка знаете. Давно понял, что ваши вокруг меня суетятся. Хотел даже сам подойти, поговорить по душам, однако интересно было узнать, чем все это кончится. Он перевел свои белесоватые глаза с Голубева на Шатохина и Чобу, сидящих несколько в стороне, и... улыбнулся. - Так в чем дело?

- Постараемся удовлетворить ваше любопытство, Валентин Семенович, губы Голубева тронула легкая усмешка. - Хочу, однако, напомнить, что вопросы здесь задаем мы.

- Уж это мне хорошо известно, гражданин начальник, - Карякин перешел на эту форму обращения, как бы напоминая о своем долголетнем пребывании в местах не столь отдаленных.

- Почему же так сразу - "гражданин начальник"? У меня есть имя и отчество - Алексей Васильевич. Вы, Карякин, кажется, еще не обвиняемый.

- Тогда кто же?

- Это будет зависеть от многого, и от вашего поведения - тоже.

Голубев по-прежнему изучающе присматривался к этому человеку, пытаясь прочитать по выражению очень обычного, ничем не примечательного лица его мысли. Ему приходилось допрашивать не только преступников, но и тех, кто уже отбыл "срок". Почти на каждом из них пребывание в заключении оставляло свою печать, не заметную неопытному глазу. Однако у майора глаз был наметан. Даже в уличной толпе, присмотревшись к случайному прохожему, он мог поставить "диагноз" и, если выпадал случай, убеждался в его правильности.

Однако в том, как вел себя Карякин, не было ничего от темного, блатного мира. Держится свободно, но не развязно, даже с некоторым достоинством, без того истерического надрыва, показной бравады, за которыми уголовники пытаются спрятать элементарную трусость. "Или он действительно спокоен, или умеет владеть собой, - решил майор. В любом случае с ним надо держать ухо востро".