Ангел с рожками

— Далеко собрался? — Очухиваюсь, когда в зеркалах дальнего вида мне не увидать города.

— Почти приехали.

Напрашивается вопрос «куда?». Торможу себя. «Какая мне разница?» — пусть во мне именно это считывается. Внешнее безразличие не должно подвести.

Въезжаем на охраняемую и огороженную территорию и выходим из машины, где нас сразу встречает молодой человек, старше лет так на пять, — Заждался я вас, — и вручает ключи.

— Помощь точно не нужна? — Со всей серьёзностью парень адресует вопрос Максиму. — Задержусь, если требуется.

Со стороны может показаться, что сводный решил со мной распрощаться, и незнакомец переживает, что ему в одиночку со мной не справится, и предлагает своё содействие. Клянусь! В живую так оно и видится.

— Я со своим человеком, — такой же подачей отвечает сводный, мотнув головой на меня.

Определились. Жертва, очевидно, не я. Но, со слов Макса понятно, что меня приписали соучастником чего-то воспрещённого.

Парни минут пять о чём-то переговариваются и, попрощавшись, расходятся.

— Пойдём, — окликает меня Максим, устремившийся к маленькому кирпичному домику с пристроенным гаражом. — Приставать не буду, — тут же считает нужным себя дополнить.

Глумливость в голосе сводного в какой-то степени расслабляет и откуда не возьмись из меня выныривает напускная храбрость,

— А жаль, домик то симпатичный.

— Согласен, но нам сюда, — указывает на гаражные двери.

— Зачем мы здесь, Максим? — Тайны ощутимо подпирают горло. Не стерпела пару минут до наглядного ответа.

— На первом свидание я учил, на втором с тебя хочу спросить, — говоря, возиться с замком.

— Вёз меня в такую даль, чтоб я тебя танцевать научила? Ты настолько стеснительный мальчик? — Неприкрыто насмехаюсь. — Тебе бы подошла розовая балетная пачка.

— Причём тут танцы, Люция? — Максим открывает ворота и поворачивается ко мне. В его глазах ясная полнота, пронизывающая меня всю без остатка, так, что тёплому ветерку сложно перебороть мой внутренний холод.

И как? Теперь тебе смешно, Ритуль, а?

Глава 27. Рита

— Пояснить или…

После эффектного представления меня уже ничего не интересует, потому ведущую речь сводного срезаю на середине или около того.

— Или домой, — не задерживаюсь на грошовом мотооткрытие с двумя экспонатами и ухожу тем же путём, каким сюда пришла.

— Как-то нечестно выходит. Я своему хобби тебя обучил, а ты собираешься слинять, — его голос поспешает за мной.

— Потому что это не хобби, — вновь устанавливаю меж нами зрительный контакт.

Это моя жизнь, моё прошлое, настоящее и будущее, спрятанные во всём этом тёплые воспоминания. Это как-никак последняя физическая нить между мной и отцом. Но точно не то, чем занимаются люди на досуге, для развлечения и наслаждения.

— Зачем? — Не укрываю под толщей одеяла свою ранимую человеческую сущность. Ради чего люди выворачивают друг друга наизнанку? Оно нам надо? Такое чувство, что подловить на чём-то — это наша сверхмиссия на этой планете. От улова до улова проживаем земные дни.

— Я был вчера на тренировке, — Максим изначально продемонстрировал свою готовность изъясниться и сейчас от этого не уклоняется. — Да, следил, — сразу говорит, предвещая мой вопрос. — Когда после работы ты приехала домой с тусклыми явно от усталости глазами и через десять минут воодушевлённо выскочила из дома, освещая своими блескучими от счастья глазами себе дорогу, я не смог усидеть дома.

— Тебе то есть дело горят они или в них тьма тьмущая? — Бомбит со страшной силой. По мне, вялые причины тому, чтоб лезть без спроса в душу другому человеку и с радостью ему в этом признаваться.

— Есть, — отрезает эту ветку разговора и сам же наращивает на её месте аналогичную. — Интересно было посмотреть на того, кто их ярко зажигает.

— Посмотрел? Удовлетворил своё любопытство? — Запальчиво обрамляю вопросы.

— В избытке. Чего взъелась? Я правда до последнего думал, что увижу рядом с тобой инородный объект мужского рода.

— Но вообразить, что он неодушевлённый, как-то не пришло на ум?

— Как видишь, свыше моих сил, — разводит руками.

Пинг-понг истощил обоих. Каждый взял короткую паузу: выдохнуть, охладиться и снова вернуться на свою зону.

— Когда ты уехал? — Стараюсь смириться, что к числу свидетелей моего неудачного возвращения, прибавился ещё один человек.

— Незадолго до вашего ухода, — не радует ответом.

Не задето самолюбие. Мы можем отступиться и на ровном месте, запутавшись в своих собственных конечностях. Тревожит совершенно иное — уязвимость, читаемая в моих глазах. Балансировать на тонком канате на высоте на виду вышедших на улицу людей лишь раскачивает под ногами верёвку. Когда ангел летает, то им восхищаются. И он возвышается всё выше над землёй. Когда же его крылья подстрелены и он вот-вот упадёт, то твёрдая единица, та самая сильная личность по обыкновению растворяется в жалости и в злорадстве. Кому, что ближе отродясь. И пасть вниз — более вероятный исход.

Я не нуждаюсь в овациях и не желаю слиться с чернозёмом. Дайте просто удержаться, я большего и не прошу.