Ангел с рожками

Я держал Риту на руках до прибытия машины скорой помощи. Её еле приоткрытые глаза сквозь тяжёлое дыхание постоянно пытались что-то сказать, а губы вымолвить.

И за несколько часов до того, как её положат на носилки и увезут в больницу, где она впадёт в кому, она успеет с трудом произнести лишь «Прости меня…».

Глава 53. Макс

Пока Рита находилась двое суток в коматозном состоянии, а затем, придя в себя, не слазила с операционного стола, меня по-тихому гнали из больницы каждый раз, когда я туда наведывался. Даже щенка молча пустили бы внутрь погреться, но я, к сожалению, совсем не щенок, а потому выпихивали меня из медучреждения без зазрения совести.

Безусловно, о посещении пациента в отделении реанимации, находящегося в критическом состоянии, и речи не шло. Разрешение выдавалось только близким родственникам, то бишь матери Риты. На что мог рассчитывать я, так это на возможность присутствовать в расположенном рядом кабинете и лицезреть ангелочка через стекло. Однако меня и этого лишили, вернее лишила. Мать Риты была ко мне непреклонна — врагам нет места возле её дочери.

Как и полагает любящей матери, после получения ужасной новости Света вместе с моим отцом незамедлительно вылетели из Арабских Эмиратов в Англию. Настиг ли её шок? Это мало сказано. Она не могла поверить в то, что Рита снова ввязалась в мотогонки. Света постоянно твердила об ошибке — в аварию попала не её девочка. Твёрдо стояла на своём, выдерживая все приведенные доводы, причисляемые к неоспоримым. Ей пришлось проходить по тому же пути, что и мне — пути неверия. На моих глазах развернулась трагедия. Мне довелось увидеть причину Ритиной черепно-мозговой травмы, множественных переломов, включая позвоночника и нижней челюсти — её удар о бетонную конструкцию мне никогда не забыть. Но в те самые адовые минуты я отказывался доверять своим глазам и принимать за правду всё, что они видели. Так и Света до немой встречи с дочерью до последних сил вела с собой борьбу, запрещая себе кого-либо слушать, а свои уши что-либо слышать.

Однако с приходом осознания, с появлением способности быть в настоящем, мать Риты начала задаваться вопросами, на которые, увы, я имел ответы. И скрыть их было бы подлостью по отношению ко всем связующим звеньям. Моё нахождение в Англии, моя выпирающая изнутри боль, моральная поддержка отца, разделенная между мной и Светой в равной степени — сказали всё за меня, мне оставалось лишь подтвердить подозрения Ритиной матери словами. Реакция ожидаема, вот только её разрушающий эффект хлёстко коснулся нас. Узнав нашу с отцом причастность к злополучной гонке, она велела нам убраться из их жизни как можно скорее. Видеть и знать нас она больше не желала. Разум был солидарен с нею, а вот сердце воинственно билось внутри меня за нас двоих. Чувство несправедливости росло внутри него.

Англию я был не намерен покидать. Я старался быть ближе к Рите настолько, насколько это было в моих силах. Гостиничный номер неподалёку от больничного комплекса стал моим вторым домом. Если будет надо, станет и первым.

Я редко выхожу за пределы четырёх стен, потому дни тянутся мучительно долго. Больница пока что непреодолимая преграда. Уличный воздух излишество для одного меня. Я и так многим довольствуюсь — тем, чего она лишена. По словам дяди Вани, Рите предстоит еще несколько операций, которые в общей сложности займут месяц, после чего ей будет нужно пройти непростую реабилитацию. Врачи особо не распространяются. Дают общую картину. Ну хоть что-то. Иначе я бы попросту сошёл с ума, ежедневно изводя себя от неизвестности. А так всего-навсего страдаю обычной бессонницей.

Каждую ночь, лёжа на кровати, я гляжу на безмолвное белое полотно, надеясь, что оно в один прекрасный день раскрасится в цвет радуги и вызовет у меня улыбку или хотя бы перестанет быть жутко молчаливым. Потому что я устал быть в одиночестве. Мне мало того, чтобы меня безукоризненно выслушивали, мне хотелось, чтобы мне ответили, и, желательно, также как это может Рита: дерзко, но до безумия мило. Только вот, оно больше двух недель ни разу не окрашивалось и не становилась разговорчивым. Иногда на него ложилась еле заметная красочная тень, когда на этом месте получал новость о том, что Рита вышла из комы или сообщения об успешно прошедших операциях.

Боже, как я соскучился по своей девочке. Как я мечтаю дотронуться до неё, взять её ладонь и приложить к своему сердцу, принадлежащему только ей. Она давала мне множество возможностей влюбиться в неё. Соглашаясь на мой договор о семи свиданиях, Рита была невероятно честной со мной, хотя и не обязана была быть такой. Делясь неподдельными эмоциями, она щедро наполняла меня ими. У меня не было шанса устоять перед ней. Сопротивление было бесполезно.