Ангел сердца

Чувствуя, что вновь утопаю в своей необъятной нежности и погружаюсь в мечты, я убрала руку и закрыла глаза, стараясь восстановить дыхание и не думать о Диме. Не думать о том, что пока он спит, я могу любоваться его едва видимым силуэтом, касаться его лица и волос.

Не думать. Не думать. Спать.

Я не люблю навязчивые мысли, но они всё равно меня преследуют. День ото дня. Каждую минуту.

Ещё добрые полчаса я боролась с бессонницей, считая овец, пытаясь сосредоточиться на математических формулах, урывками унесенных с уроков алгебры, и уснуть, представляя, как проведу завтрашний день (вероятно, также монотонно и скучно, как и прошедший). Наконец мне всё же удалось уснуть, но и эти несколько часов сна нельзя было назвать спокойными.

Утро снова началось с гула голосов, невыспанной физиономии в зеркальце, одолженном у Татьяны и невыносимом желании принять душ. Любой. После завтрака я как можно корректнее поинтересовалась об этом у Людмилы Викторовны, и она пообещала помочь.

Использование горячей воды здесь было строго по очереди, а очередь, нужно заметить, весьма внушительная, поэтому я, не дожидаясь напоминания, сама предложила помощь, наплевав на запреты штаба.

– Может быть, мы с Димой тоже могли бы сходить за водой? Только скажите, куда.

Людмила Викторовна колебалась лишь долю секунды, а затем кивнула:

– У нас как раз группа сейчас собирается идти. Не знаю, ведер-то хватит?

Она окликнула кого-то, и оказалось, что свободные ведра еще есть, так что мы с Димой, получив разрешение у Васильича, который относился к нам куда снисходительнее, отправились вместе со всеми в сторону водоема. Я была счастлива от того, что хоть так, под охраной, но могу выбраться наружу.

Я не была на воздухе только сутки, но, едва выбравшись наверх поняла, как мне этого не хватало. Свежий ветер, чистое небо, безграничное пространство, даже холод, пробирающийся под свитер и покалывающий кожу – всё это казалось невообразимо прекрасным и вселяло в меня почти детский восторг. Здесь вкусно пахло омытым воздухом и мокрой землей. При малейшем дуновении ветра с деревьев градом падали капли воды. Видимо, ночью прошел дождь.

До небольшого озера идти оказалось не больше пяти минут, но протоптанная дорожка оказалась размытой, так что скользили мы в полтора раза дольше. Прибыв на место, наша группа из двенадцати человек разошлась по разным участкам озера и начала умываться и набирать воду.

Улучив момент и оставшись с Димой наедине, я задала мучавший меня всю ночь вопрос:

– Ты рассказал Васильичу о брате?

– Только ему. Он посоветовал держать это в тайне, потому что последствия такого знакомства для нас могут быть далеко не лучшими.

Я тут же поняла, что это значит.

– Ты думаешь, они всё ещё хотят нас убить?

Дима и бровью не повел, оставаясь верным себе и своему ледяному спокойствию.

– Нет, – ответил он с убежденностью, которую я не разделяла.

– Тогда зачем… – начала было я и прервалась, не в силах продолжить.

– Видимо, кое-для-кого мы представляем опасность.

Несколько секунд я обдумывала услышанное. Для людей из штаба? Чем мы для них опасны? Мы хотим помочь спасти людей!

– Я не понимаю, – признавая поражение, горестно вздохнула я, и присела на корточки перед озером.

Набрав горсть воды, я умыла лицо. Прохладная вода студила пальцы и приятно освежала кожу.

Дима по-прежнему молчал, и я не выдержала, обрушив на него поток своих эмоций:

– Дима, мне страшно!

Я так хотела услышать, что всё будет хорошо – пусть даже это неправда. Я хотела, чтобы он меня обнял, чтобы проблемы на пару минут оставили меня, как это было всегда, когда я, слабая, оказывалась в его сильных объятиях. Но Дима повел себя кардинально иным образом.

Он поднялся с корточек и зачерпнул ведро воды. Затем то же самое сделал с моим ведром и поставил его на землю. Всё это время он молчал, будто не слышал моих слов.

– Что с тобой происходит? – приподнимаясь, прошептала я, не уверенная, что он меня слышит и адресуя эти слова в никуда.

– А ты чего добиваешься? – грубовато произнес в ответ он.

Я посмотрела на него с укором, но он стойко выдержал этот взгляд. И снова меня посетило чувство, будто я знаю двух людей под одной маской – Диму, которой может быть любящим и сострадающим, и того, кто жесток и равнодушен, с кем я не хочу иметь дела, да и он со мной – тоже. И я не понимаю, в какой именно момент эти роли в нем переключаются. И как это происходит. И почему второго Димы в нем больше, чем первого.

Мы в молчании вернулись в убежище, чтобы через десять минут выбраться к озеру снова. Я совершила ещё один поход, а на третий меня сменили. Настало мое время принять душ – если можно так выразиться относительно того, что я увидела в «ванной комнате». Вместо душа – грязная ширма в медицинском крыле. На полу стоял неглубокий таз, на всё-про всё давалось два ведра теплой воды и огрызок мыла.

Я старалась побыстрее управиться с этим делом, тем более что мороз по коже не прибавлял комфортности этой процедуре.