Ангел шторма

– Кхм… – Кейман задумался. – Да. Этот вариант я как-то не предусмотрел. Адептка Шторм… к сожалению, домашние животные в школе запрещены. Поэтому давайте-ка вы все же займетесь нейтрализацией. Давайте-давайте, это не милая кошечка с бантом на шее, едва вы отвернетесь – тварь вцепится в горло. Переступите через… мм-м… наследственное умиление.

Я густо покраснела, совершенно четко уловив намек в словах Кроста.

– Готовы?

– Сейчас.

Новая волна адской усталости захлестнула так неожиданно, что я охнула и покачнулась. Руки мгновенно стали ледяными, а сердце забилось быстро и поверхностно. Я с трудом сделала глубокий вдох, на миг прикрыла глаза и…

Поняла, что открыть их не могу. Просто не могу, и все, они словно налились свинцом. Все вокруг поплыло, показалось, что я стою на карусели, которая вращается с каждой секундой все сильнее и сильнее. Я попыталась было схватиться за парту, но сознание путалось, и расстояние до первого ряда я недооценила. Грохнулась на пол и отстраненно подумала: вот и отлично, все равно сил больше не осталось.

Последнее, что слышала, это жалобный плач темной твари. Признала хозяйку, что ли? Это уже даже не смешно.

Я проснулась с мыслью, что что-то не так. И несколько минут лежала, соображая, что именно. Потом поняла: выспалась. Без кошмаров, без путешествий в чужие замки, без выматывающих сцен прошлого и смутной тревоги, из-за которой не удавалось погрузиться как следует в сон.

Правда, при попытке сесть в постели накатила такая слабость, что я тут же поспешила опуститься обратно. Больше всего на свете хотелось снова закрыть глаза и поспать еще немного.

Вокруг были знакомые и почти родные занавески больничного крыла. Где-то за их пределами вспыхнул мягкий свет.

– Проснулась? – спросил Кейман, заглядывая в закуток.

Я слабо кивнула и облизала пересохшие губы.

– Можешь сесть?

Покачала головой. Говорить почему-то стало трудно.

– Тогда попей.

Он вложил мне в руку запотевший стакан с водой, и я с наслаждением выпила весь. Голова при этом кружилась нещадно, а когда я вернула пустой стакан и опустилась на подушку, то почувствовала, словно пробежала марафон.

– Что у тебя болит?

Почти до крови закусила губу: так часто спрашивала мама, когда я болела. От подступивших слез заболело горло, и я отвернулась.

– Деллин, Деллин. Что бы с тобой такое сделать, – вздохнул Кейман.

– Дай зеркало.

– Что, боишься, красота пропала?

– Просто хочу посмотреть, как выглядит человек, который не спал почти неделю.

Кейман куда-то ушел, а вернувшись, протянул небольшое зеркальце. Из отражения смотрела Деллин, при виде которой мне захотелось спрятаться в пододеяльник и никогда больше не показываться людям! Спутанные волосы, синяки под глазами, пересохшие и потрескавшиеся губы.

– Ну что это за слезы? Как будто в первый раз в обморок падаешь.

– Я устала.

– Я знаю. Надо было сказать.

– И что бы ты сделал? Зелье не помогает.

Вместо ответа Крост потянулся к прикроватной тумбочке, где стояла какая-то белая коробка. Внутри оказался жутковатого вида бронзовый шприц и флакон с переливающейся всеми цветами радуги жидкостью.

– Можно не только пить легкие успокоительные. Есть лекарства серьезнее.

– Я не знала.

– В следующий раз спроси.

– Хорошо.

– Тебе лучше? Хочешь, сделаю еще укол, поспишь вторые сутки?

– Хочу, – тихо сказала я.

Отвернулась, чтобы не видеть жуткую иглу, и буквально все силы (не сказать чтобы слишком большие) бросила на то, чтобы лежать смирно. Поморщилась от укола и закусила губу, когда зелье потекло по вене. Да антибиотики на Земле колоть было не так больно! Руку адски заломило, и продолжало выкручивать, даже когда Кейман убрал шприц обратно в коробку.

– Он хоть стерильный? – жалобно спросила я.

– Обижаешь. Старинный артефакт! Им еще твои предки кололись.

– Мамонты, что ли?

Тут я вспомнила про мышку, и в голове тут же возник жалобный писк, которым темная тварюшка провожала меня в обморок.

– А что с мышью?

– Да сдохла, – отмахнулся Кейман.

Потом заметил мое лицо и добавил:

– Но передавала тебе большо-о-ой привет.

Пока я раздумывала, то ли пореветь, потому что мышку было жалко, то ли похихикать, потому что передающую привет рогатую кровожадную тварь представить было сложно, Кейман снова ввел меня в крайнее состояние растерянности, начав осторожно поглаживать место укола и мягко разминать руку, которую все еще ломило. Проявление совсем не свойственной нежности и заботы отозвалось мокрыми глазами и новой волной боли в горле.

– Рыдать совершенно незачем. Если бы ты знала, сколько здесь адептов побывало с переутомлением, то возгордилась бы собственной стойкостью.

– Можно меня вернуть на Землю?

Вопрос повис в абсолютной тишине. Кейман долгую минуту всматривался в мое лицо, пытаясь понять, серьезно я это или просто придуриваюсь, но отмахиваться на этот раз не стал.

– Зачем? – спросил он.

– Может, так будет проще? Я спрячусь где-нибудь, Акорион не найдет, я смогу стать незаметной.

– И думаешь, он резко превратится в милейшего человека с мечтой о старости у моря?

– Не знаю. Но, может, опасности для остальных будет меньше.