Ангел (СИ)

Возвращаться в камеру не охота, но куда ты денешься из подводной лодки? Иду по лабиринтам Миноса, сопровождаемый сержантом и напряженно думаю. Марина не кукловод, теперь точно известно. Кукловод - мой босс. И тембр голоса на записи?очень похож, жаль, что он был простужен, когда разговаривал, не узнать, как ни старайся. Я в фирме работаю два года, именно в эту эпоху и прикончили того коллекционера. Болел ли шеф в то время? Да разве вспомнишь? Я же не супер-эвм, чтобы такой давности запомнить ничем не примечательное явление. Немного обескураживало, что шеф не подходит к роли кукловода, ни речью не выдался, ни мозгами. Кельветикой писать высокопарные доносы? Не по Сеньке шапка! ?Ему бы братуликом?состояться и пальцы веером крючить, а речь в доносе была очень интеллигентная, речь пастора или посла развитой страны. Такая, небольшая не состыковка и рушила полную уверенность, хоть теория очень красивая. Но он де мог Марине поручить писать, не так ли? Отсюда и лиса выплыла, добровольная марионетка на побегушках?у боса, а босс сильно обижен на меня, что раскусил его финт с рабством и ушел с фирмы, вот тебе и месть налицо, плюс, все шахматные перемещения Марины. Защищать меня вздумала? Как бы не так! Потопит как японский крейсер одной торпедой. А торпеда - девственность Светы. Дурак. Тупица, надо было не подавать эту идею ей, а тихонько Семенову сказать, да и Семёнов сам бы это сделал согласно протоколов следствия. Если выяснится, что Света не девственница, то сразу будет понятно - кто враг, но меня, проверка такой ценой не устраивает. Тогда. Только Света, меня и спасет, у неё же будут спрашивать. А вдруг проболтается, про недетские поцелуи? Надо было раньше думать и не лезть со своей взрослой любовью к ребенку, которому четырнадцать лет. Сейчас Бог, на меня смотрит, наверное, и смеется. "Ну, дружище, испытания на прочность ты не прошел, дракон, говоришь? Петух ты, петух ощипанный".

Меня морозит, чувствую себя гадко, будто глистов жрал на спор, и обидно, что и спор-то не выиграл, стошнило?в самый разгар поедания скользкого и противного солитёра. Вот в таком состоянии меня и привели в камеру. Иду к своей койке-шконке, автоматически поддерживая свой статус Тёмного, молча корчу губы в презрительной полу-ухмылке. Кота в камере нет, на допросе ещё. ?Ну, хоть это хорошо, не будет атаковать с новой силой и предлагать сотрудничество. Вся бандитская братия, ценя момент, валяется и нежится в постелях. Вялый махнул мне рукой как закадычному другу. Так кто ж ему ответит взаимностью? Темный дракон дружбы с шестерками не водит.

Валюсь тоже на шконку. Буду рисовать, да так, как в последний раз. Возможно, это и есть мои последние дни, когда могу творить, потом лопату всучат и черпать жидкую глину из котлована под проливным дождем, где-нибудь на стройке века. Рисую. Картина будет называться "Свободный человек". ?Стоит человек, я, перед деревянной дверью с множеством окошек из стекла. Если хорошо присмотреться, то похоже на решетку тюрьмы. А за окошками, горы, цветы, деревья и небо чистое, чистое, прозрачная дымка вдали. В отражении маленьких окошек просматривается суровое лицо человека, познавшего нечто, что только догадываться через что он прошел. Глаза в слабом, неявном отражении блестят холодной сталью и рот перекошен в ухмылке негодяя, а может и сурового воина, на усмотрение зрителя и на ржавом гвозде, вбитом наспех и неумело в бетонную стену, от чего гвоздь скривился, едва держится в стене, висит вязанка ключей, разных, от отмычек, до дорогих витиеватых с вензелями, но самое главное, замочная скважина, которая не подходит ни под один из ключей в вязанке.

Привели с допроса Кота, он вошел мрачный и злой как курильщик, оставшийся без сигарет на ночь. А у него-то что за проблемы? Четыре ходки за спиной - это уже должно стать привычкой, пятая, считай к себе домой возвращается, всё равно ведь царь, на свободе поди никто так не ценит как здесь.