Ангел Смерти

Впервые с начала этого кошмара Лена задумалась о том, что же она хотела сделать и сделала. Да ведь она – настоящая преступница. Она отняла чужую жизнь, это хуже, чем украсть, хуже, чем скандалить и ругаться матом! Последние слова ужасно Лену позабавили. Ведь она всю свою жизнь считала нецензурные выражения верхом невоспитанности. Она резко села на кровати и разразилась громким каркающим смехом. Смех становился все громче, ему не хватало места в груди, и она встала. Не переставая хохотать, дошла до шкафа, распахнула дверцы и с протяжным стоном бросилась всем телом на висевшие ровными рядами костюмы мужа, уцепившись за вешалки.

– Толик! Прости меня! Прости меня! Что я наделала?!

Все раскаяние, весь страх, все разочарование в себе и собственной жизни выплеснулись в бурной истерике, и вот когда Лена, свернувшись калачиком на дне шкафа, предавалась исступленным страданиям, послышался звонок в дверь.

Лена вскочила. Часы показывали начало пятого. Дети? Но еще рано, у обоих дополнительные занятия, раньше шести никто из них не должен вернуться, а родители сперва непременно позвонили бы по телефону. Кое-как поднявшись на ноги, Лена утерла заплаканное лицо подолом, даже не заметив, что именно она сделала, и побрела, пошатываясь, к двери.

За дверью стоял приличный мужчина в костюме и темной летней куртке, высокий, гладко выбритый. Словно почувствовав за дверью движение, он вскинул голову и посмотрел прямо в глаза Елены.

– Кто там? – откашлявшись, спросила убитая горем вдова, искренне надеясь, что человек просто ошибся квартирой.

– Капитан Усов, следственный отдел Фрунзенского района, – и капитан придвинул раскрытую красную книжицу поближе к глазку. – Откройте, пожалуйста.

Такой паники Лена не испытывала даже на вступительных экзаменах в университете. Они как-то узнали! Они догадались! Ее арестуют, посадят в тюрьму к настоящим преступницам, в общую камеру! Господи, что же делать?!

– Елена Сергеевна, вы меня слышите? Вам нехорошо? Вы мне откроете? – В голосе капитана послышалось искреннее беспокойство.

И Лена решилась. Каждое преступление должно быть наказано. И она открыла дверь.

Вид стоявшей на пороге женщины сразил Андрея Петровича наповал. Он едва удержался от того, чтобы не кинуться к ней, растопырив руки, в попытке защитить ее от всего мира. Подобной растерянной беззащитности и глубокого, разъедающего душу горя он давно уже не видел. Но больше всего он был сражен разительной переменой, произошедшей во внешнем облике Елены Сергеевны Бурмистровой.

Дело в том, что, выехав из клиники в сторону Кузнецовской улицы, он вдруг изменил свои планы и направился в музей истории города, решив перед встречей с вдовой собрать о ней максимум независимых суждений, среди которых, возможно, промелькнет и зацепка к раскрытию убийства.

Услышанное в музее Андрея Петровича разочаровало. Ни о каком предполагаемом разводе никто не слышал, Елена Сергеевна вела себя все последние месяцы как обычно. И, кажется, даже опасалась случайной беременности. С мужем они были идеальной парой. Елена Сергеевна – человек редкой порядочности, культуры, воспитания и доброты, как сказали ее коллеги. Андрею Петровичу показали множество фотографий с подготовленных Еленой Сергеевной экспозиций – как правило, это были репортажи с открытия выставок, и на каждом снимке присутствовала госпожа Бурмистрова во всей красе. Стройная, высокая, с прямой спиной, идеальной осанкой, с безукоризненно уложенными волосами, опрятно и элегантно одетая. Рассматривая фото незнакомой ему пока женщины, Андрей Петрович отметил для себя несколько штрихов, которые одновременно подтверждали высказывания, сделанные в адрес Елены Сергеевны сегодня утром госпожой Скобелевой и секретаршей покойного. Елена Сергеевна была безупречна… до неестественности. Позы, выражение лица, жесты. Все было так утонченно и продуманно, словно то были постановочные кадры немого кино. Казалось, что Елену Сергеевну просто невозможно застать врасплох, с неподходящим выражением лица или неловким жестом, в позе, лишенной «естественного» изящества. И в то же время ее лицо выражало ум, интеллигентность и доброту. (Вот лицо Скобелевой никакой доброты не выражало.) Хотя, конечно, образ госпожи Бурмистровой несколько портило выражение скрытого самодовольства, то и дело появлявшееся в ее глазах. Но в целом даже это общего впечатления не портило.

Проследив трудовой путь госпожи Бурмистровой за последние три года, выслушав множество историй о ее идеальной семейной жизни, которая служила недосягаемым образцом для прочих сотрудниц музея, а также подробный отчет о поведении Елены Сергеевны в момент получения трагического известия о смерти супруга, Андрей Петрович Усов наконец счел возможным покинуть стены музея и отправиться к вдове домой.

Он уже подготовился к встрече с госпожой Бурмистровой, подобрав подходящую манеру держаться, когда распахнувшая перед ним дверь женщина, убитая горем, мгновенно вытеснила из его головы все планы и отрепетированные приемы.