Ангел-стажёр (СИ)

— А я вот заметила, — медленно проговорила я, внимательно вглядываясь в его вдруг напрягшееся лицо, — что Вы и вчера, и сегодня никаких запросов не делали. То, что нам сейчас рассказывают, Вы тоже знаете?

— Да, — сказал он, и вдруг поднял на меня свои прозрачные глаза. В которых я увидела вызов и одновременно … обреченность.

— Да откуда Вы все это знаете? — изумилась я, неожиданно для себя поверив ему.

Несколько мгновений он пристально смотрел на меня, чуть склонив голову набок и словно прислушиваясь к чему-то в моих словах. И вдруг явно расслабился.

— Я все это на земле изучал, — все еще неохотно, но уже не так односложно ответил он.

— И Вы все помните? — На этот раз мне было совершенно безразлично, что Ангелам не положено демонстрировать крайности в своих ощущениях.

Странный новичок глянул на меня с таким же удивлением.

— Конечно, — чуть шевельнул он плечом. — Здесь, кстати, только общие положения рассказывают. На самом деле, жизнь на земле намного … суровее.

На этот раз я услышала что-то, скрытое в его словах. Что-то болезненное.

— А Вы могли бы рассказать мне, что помните? — быстро проговорила я.

— Зачем? — снова удивился он, и добавил, чуть дернув уголком рта. — Мы ведь оставили позади свою земную жизнь.

— Понимаете, я из своей ничего не помню… — с досадой призналась я.

— Завидую Вам, — перебил он меня.

— Но это как-то неправильно, — возразила я ему. — Я имею в виду изучать человеческую жизнь только по книгам. Возможно, у меня ничего запоминающегося не было, но я бы с удовольствием ее живого свидетеля послушала.

— В моих воспоминаниях позитивного немного, — снова опустив глаза, предупредил он меня.

— Ничего, — отмахнулась я, — главное, что это настоящие воспоминания. И потом, — добавила я, чтобы заинтересовать его, — Вам наверное говорили, что нам нужно избавляться от слишком сильных и, главное, отрицательных эмоций. Вот Вы их выскажете и больше держать в себе не будете.

Одним словом, уговорила я его. И через некоторое время мне пришлось признать, что его человеческая жизнь была совсем не из веселых. На земле он был очень талантлив, причем во всем, за что брался, и с самых юных лет. И людям это не нравилось. Поначалу их притягивало к нему, они им восхищались, не только его способностями, но даже внешностью — я едва удержала выражение ровного интереса на лице.

— Поэтому здесь я первым делом создал себе как можно более незаметный облик, — добавил он, заметив, очевидно, мое усилие.

— Вы … что?! — На этот раз мне никакое усилие не помогло.

— Изменил свой облик, — со значительно меньшим моего удивлением объяснил он. — А Вы нет?

— Не помню, — расстроенно ответила я. Вот и гадай теперь: я всегда так привлекательно выглядела или на земле даже внешне ничего особенного из себя не представляла — поэтому ничего особенного со мной и не происходило.

Необыкновенный Ангел тем временем продолжал. Восторга окружающих в его человеческой жизни всегда хватало ненадолго, и очень скоро у них появлялась зависть, ревность и, в конечном счете, крайняя неприязнь. Со временем он уже начал ожидать всего этого от людей, что, в свою очередь, провоцировало их на более активное проявление антипатии. И такое отношение он встречал всю свою земную жизнь — даже от относительно близких ему людей, которых постепенно становилось все меньше.

Стоит ли удивляться, что он согласился с моей идеей о внутренней агрессивности человечества? Скорее, крайней жестокости, даже добавил он. Но дальше мы разошлись с ним во мнениях. Мне казалось, что наша задача как раз и заключается в том, чтобы помочь людям избавиться от этой нетерпимости — он считал это бесполезной затеей.

— Но ведь мы же откуда-то взялись! — возразила ему я. — Значит, есть среди них такие, которые даже на земле разделяют наши взгляды.

— А Вы обратили внимание на размер этой аудитории, — повел он вокруг себя рукой, — и на количество бывших людей, обучающихся в ней? Похоже, число тех, кто на это способен, решительно сокращается.

Я задумалась. Действительно, если агрессивность людей усиливается, то при менее строгом отборе появляется риск переноса ее в ангельскую жизнь.

И в серьезности такого риска я вновь убедилась буквально через несколько дней.

Поначалу мы с этим новым Ангелом парой фраз после занятий обменивались, но у меня дополнительные книги скоро закончились, а он в них и вовсе не нуждался, и мы стали задерживаться в аудитории, чтобы обменяться впечатлением от услышанного. А потом и своими соображениями по этому поводу. А потом и вообще своими мыслями.

Эти наши дискуссии тоже удостоились удивленных взглядов со стороны других студентов. Мне казалось, что я ощущаю эти взгляды даже после того, как наши соученики скрывались каждый в своей комнате. И не только я — мой собеседник тоже под ними ежился. Слишком тесное общение за пределами занятий у нас определенно не приветствовалось. Пригласить его к себе или самой к нему в гости напроситься мне даже в голову не пришло — это вообще выходило за рамки мыслимого.