Ангел тьмы

— Джентльмены, я не могу объяснить вам, почему все это случилось. Я не могу объяснить вам многих вещей — не могу объяснить, почему младенцы рождаются мертвыми и уродливыми, почему молнии и циклоны в одно мгновение без всякого предупреждения рушат жизни и дома, и почему болезни уносят добрые, но невезучие души, оставляя прочих влачить долгое и бесполезное существование. Но я знаю, что такое происходит. И я никак не могу понять… если бы тем вечером с неба ударила молния и положила конец жизням этих троих несчастных деток — точно так же, как обвинение нынче старается положить конец жизни их матери, — стала бы контора окружного прокурора пытаться выманить у небес оправдание, чтобы жители этого округа и этого штата могли спать спокойно? Поскольку в конечном счете это единственное место, куда, вероятно, можно обратиться за оправданием того, что случилось на Чарлтон-роуд 31 мая 1894 года, — к небесам. Стараясь найти ответ здесь, в этом зале суда, вы лишь подавляете ужас. И потому вы — да, вы,и окружной прокурор, и все остальные участники — понесете ответственность. Детей миссис Хатч убил случайный преступник, но еесмерть станет совершенно иной. В самом деле, совершенно иной…

На этом мистер Дэрроу торжественно вернулся к своему столу и сел. Он так и не обернулся к Либби Хатч, но она быстро глянула на него — и в ее глазах был свет надежды, быстро превратившийся в пугающий блеск триумфа, когда она перевела взгляд с мистера Дэрроу на всех нас, сидящих за мистером Пиктоном. Было вполне очевидно — она решила, что сможет спастись; и, обозрев лица присяжных и людей в зале, я, честно говоря, не осмелился бы утверждать, что она заблуждается. И мысль сия произвела на меня странное действие: внезапно все мои мысли сосредоточились на маленькой девочке Линаресов и Кэт, и том, что приключится с ними обеими, ежели нашей Либби позволят выйти из зала суда свободной женщиной, — возможность сия доселе ни разу не казалась такой близкой.

Судя по выражениям лиц доктора с мистером Пиктоном, эти двое тоже осознавали, какой был нанесен ущерб. Присяжные и толпа, кои, вероятно, купились бы и на скудную защиту Либби Хатч, приняли осторожные, опытные и страстные слова мистера Дэрроу близко к сердцу. Так что сейчас улики и свидетельские показания становились нашей единственной надеждой — более чем когда-либо. И в тот день со стуком молотка началась процедура их представления, и показания давать вызвали Клару Хатч.

Глава 44

Испуганная маленькая девочка с семьей прибыла в суд во время дневного перерыва в сопровождении шерифа Даннинга и отряда специально отобранных помощников. Доктор постарался оказаться у задней двери, чтобы встретить Клару, и, судя по выражению лица девочки при виде ожидающей ее толпы, поступил очень правильно: даже во времена моего былого жития на улице я редко видывал детей в таком замешательстве и отчаянии. Клара, всматриваясь в джунгли лиц и тел, столпившихся вокруг их повозки, успокоилась, похоже, лишь когда ее золотисто-карие глаза узрели доктора, и она натурально слетела на землю, стремясь добраться к нему. Какие-то газетчики поблизости особенно заинтересовались этим явлением, по причинам, что были мне не вполне понятны, пока я не вынудил себя взглянуть на все это дело с противоположной точки зрения: при склонности полагать, что доктор контролирует и провоцирует слова и поступки Клары, ее очевидная насущная жажда быть ближе к нему могла и впрямь показаться зловещей.

Вестоны проследовали за Кларой и доктором в здание суда, а люди шерифа Даннинга растянулись цепочкой перед задней дверью, сдерживая толпу любопытных снаружи. Мы же поднялись на второй этаж здания, расселись в кабинете мистера Пиктона и подкрепились бутербродами, которые Сайрус взял у миссис Гастингс. Мы пытались сохранять веселье, как только могли с учетом обстоятельств, и никто ни слова не проронил о процессе — но, казалось, ничто не способно было подбодрить Клару. Она совсем не ела, только отпивала лимонада, что дал ей Сайрус; и каждый раз, когда она ставила стакан на стол, ее здоровая рука, липкая от лимонного сока и сахара, тянулась к мистеру Вестону или к доктору, которые сидели по краям от девочки. Словно вовсе не слыша легкой беседы и натянутых шуток, витавших в комнате, она лишь как-то безразлично смотрела на наши лица, пока не настало время возвращаться в суд; и тогда, решив, что никто не обращает внимания, она подняла взгляд на доктора.

— Моя мама здесь? — очень тихо спросила она. Доктор кивнул, мягко улыбнулся, но очень серьезно посмотрел ей в глаза:

— Да. Она внизу.

Клара начала стучать ногами по ножкам стула и опустила голову, уставившись себе на колени.

— Это мое выходное платье, — сказала она, осторожно расправляя здоровой рукой светло-голубую ткань с цветочным рисунком. — Я не захотела есть, чтобы оно не запачкалось.

Миссис Вестон улыбнулась ей:

— Клара, милая, не волнуйся об этом. Если ты голодна…

Но Клара только помотала головой, так резко, что ее широкая коса метнулась вперед и обнажила часть ужасного шрама на задней части шеи.