Ангел тьмы

Это было просто замечательно! Как много знала она о нищете! Действительно, в нашей богатой стране многие ложатся спать голодными. И тысячи детей лишены своих естественных прав: на хорошее питание, необходимое для их нормального развития, на добротную одежду, согревающую их, права на жилье, где можно укрыться в непогоду, на нормальную кровать, чтобы выспаться и не вставать с синими кругами под глазами, проведя ночь на полу под тонким одеялом. А главное, права иметь родителей, способных обеспечить все это своим детям.

— Так как же исправить несправедливости? Как победить невежество и обеспечить заботу о детях бедняков? Как заставить правительство начать уделять внимание бесправным и неимущим слоям нашего общества? Подумайте над этим сегодня вечером и изложите свои предложения письменно, а завтра отдадите мне свои записи. — С этими словами учительница закончила урок.

Учебный день прошел относительно нормально. Никто из девочек не подходил ко мне с расспросами, хотя все они ежеминутно поглядывали на меня, торопливо пряча глаза, когда я перехватывала их взгляд. В шесть вечера я сидела одна за круглым столиком в столовой, разглядывая красную розочку в серебряной вазе на белоснежной полотняной скатерти. Другие ученицы сидели по четыре человека за столом и весело разговаривали, бросая взоры в мою сторону. И только когда ученица в костюме официантки взяла у меня заказ, я обратила внимание, что розочка стоит только на моем столе, а под вазочкой лежит белая карточка. Я взяла ее и прочитала: «С наилучшими пожеланиями, Тони».

Красная роза появлялась у меня на столе всю неделю, вплоть до пятницы. И все это время девушки словно бы не замечали меня. Что же я делала не так? Может быть, они завидовали моей одежде? Но я, к сожалению, не взяла с собой ни затасканных свитеров, ни старых джинсов. Я пыталась улыбаться соседям, поймать их взгляды, но они, едва заметив мои потуги, отворачивались. Наконец я поняла, в чем тут дело! Меня выдали мои соображения о голоде в Америке! Мое страстное отношение к этому вопросу рассказало им больше, чем мог разболтать язык. Слишком много ночей провела я в горной лачуге, размышляя над тем, как избавить детей бедняков от житейских невзгод, выпавших на долю их родителей.

За свою работу по теме: «Нищета в Америке» я получила отметку «А» с минусом, что было неплохим началом. Но одновременно я выдала себя. Было ясно, что, не обладая богатым собственным опытом, невозможно так хорошо знать предмет. Лучше бы я ограничилась каким-нибудь простым предложением, типа того, которое сделала одна из моих одноклассниц. «Каждый богатый человек должен взять на воспитание хотя бы одного бедного ребенка», — написала она.

Лежа в одиночестве в своей уютной комнате, я прислушивалась к взрывам хохота, доносящимся из других комнат, чувствовала запах горячих гренок и плавящегося сыра, слышала позвякиванье приборов и посуды, приглушенный звук телевизора. Но никто ни разу не постучался ко мне и не пригласил на тайную вечеринку, и никто из учителей не прервал ее.

Как я узнала из невольно подслушанных рассказов своих соседок, они уже объездили весь мир, и им успели наскучить города, в которых я даже не бывала. Троих из девочек исключили из частной швейцарской школы за амурные приключения, двоих — из американских школ за употребление алкоголя, а двух других — за наркотики. Все без исключения девочки ругались почище любого забулдыги из деревенской таверны, а уроки секса, которые я получила прямо через стену, потрясли меня во много раз сильнее, чем все, что вытворяла Фанни.

Однажды я мылась в душевой в единственной закрытой кабинке и случайно услышала, как девочки говорят обо мне. Они не желали видеть меня в их школе, я была не из их круга, и вообще, как прошептала одна из них, Фейт Моргентайл, я была совершенно не той, за которую себя выдавала.

А я не собиралась выдавать себя за кого-либо еще, кроме как за девушку, желающую получить образование. И за это была отвергнута. Оставалось лишь надеяться, что сумею рано или поздно преодолеть их злые шутки и розыгрыши, которым подвергаются рано или поздно все новички, и сохранить свою честь и достоинство незапятнанными.

Итак, я снова оказалась отверженной и презираемой всеми в Уинтерхевен, несмотря на своих родовитых предков ван Воринов, связи с семейством Таттертон, дорогую одежду, замечательную обувь, модную прическу, несмотря на хорошие оценки на экзаменах.

Но самым ужасным было то, что уже с самого начала я выдала и себя, и Тони!

6. Время перемен

В первую пятницу из Уинтерхевен меня забрал Тони. Я ждала его на парадном крыльце в окружении примерно пятнадцати девочек, решивших ради него притвориться моими новыми подружками. Они наблюдали, как он подъезжает и припарковывает свой автомобиль, ахая и охая от восторга и перешептываясь между собой. Многих интересовало, куда подевался Трой.

— Когда же ты пригласишь нас к себе домой, Хевен? — приторным голосом спросила Пруденс Каррауэй, которую все звали просто Пру. — Мы слышали, что у вас не дом, а настоящая сказка.