Ангел в доме

- Сменить деятельность, говоришь?

- Н-ну, да. Возможно.

- Что-то я от тебя этого раньше не слыхал.

- Да я, честно говоря, еще как следует не обдумал... - Вообще не обдумывал. Роберт неопределенно пожал плечами: - Разные, знаешь ли, мысли в голову приходят...

- Не иначе как вспомнил наш совет почаще выбираться на люди, точно?

- Точно.

Вспомнил. Сразу же, как только напомнили.

- Пойми, то, чем ты занимаешься, - это здорово, но ты же постоянно один. Ничего нет хуже одиночества, верно? С галереей какой-нибудь поработал бы, что ли... Хорошо хоть от места в музее не отказался, может, Виктория с Альбертом слегка раздвинут твои горизонты<Речь/>Музее Виктории и Альберта лондонском музее изящных искусств; назван в честь королевы Виктории и ее супруга.>.

Питер зажег свечи в витом серебряном канделябре.

- Ты ведь знаешь, Питер, я люблю быть один...

Черт, такое чувство, будто тебя насильно стригут, как пуделя. Забота, конечно, штука приятная, но все хорошо в меру. А Питер в последнее время даже разговаривает в снисходительно-вальяжном тоне, от которого у Роберта ныли зубы и язык чесался напомнить приятелю о тех фортелях, что они выкидывали после школы. Реставрация портретов богатых бездельников никак не вписывалась в идею Питера о достойной мужской карьере. Вслух он этого, правда, никогда не произносил, как ни разу не предлагал Роберту написать что-нибудь свое. Зачем? До шедевра все равно не дотянул бы. А и дотянул бы не велика разница; в любом случае полный жизненный крах налицо - раз уж Роберт далек от стоматологии.

На работу в музее Роберт согласился, уступив настояниям Аниты. Его затянувшееся одиночество, твердила она, жутко ее беспокоит.

Тебе бы почаще выходить из дому, встречаться с людьми. Оставь наконец свои думы обо всех и вся. Это же так просто - забыть о судьбах человечества и вспомнить о себе. Час-другой в неделю, проведенный перед благодарными слушателями, сотворит чудо. По меньшей мере, хоть ненадолго вылезешь из норы своего "я".

Эти - или похожие - слова Роберт слышал неоднократно и всякий раз ощущал внутренний протест. Вылезти из своего "я" несложно. Хотелось бы только знать, куда влезть.

У него не хватало духу признаться Аните, что музейная работа доставляет во сто крат больше маеты, чем он ожидал, а уж он-то ничего хорошего не ждал. Сама мысль о лекциях перед толпой незнакомых людей, о том, чтобы разжечь их интерес и ежесекундно поддерживать этот самый якобы распаленный интерес... сама эта мысль вызывала тошноту. Порой казалось, проще плюнуть в физиономию очередного посетителя - и покончить со спектаклем. Но Роберт держался, не желая разочаровывать друзей.

- Забавно, - протянул Питер. - Уж сколько лет прошло, а я, бывает, оглянусь вокруг, - он сделал широкий жест рукой, - и удивляюсь. Ведь на моем месте мог быть ты. Представляешь? Не я, а ты.

О чем это он? О доме? Архитектурных излишествах? Или о вставных зубах?

- Я имею в виду Аниту, - уточнил Питер.

- Аниту - что? - Она вошла в гостиную с подносом в руках. - Быстро, быстро, кто-нибудь - подставку! Извини, дорогой, что ты говорил?

- Да так, размышления вслух. Если бы Роберт нас не познакомил...

- Точнее, если бы он не познакомился сначала с моей сестрой... - Анита пересчитала приборы, окинула критическим взглядом стол и махнула мужу, чтобы принес охлажденную бутылку вина. - Тогда бы тебе точно ничего не перепало. Держу пари, Роберт стал бы ухаживать за мной. - И она кокетливо хлопнула Роберта салфеткой по носу.

Посмеялись. Однако недосказанность осталась; от гостя явно ожидали ответа. Роберт с натужной улыбкой уставился на дымящуюся баранину.

- Фантастика. Ты любого шеф-повара переплюнешь, Анита. (У-уф, удалось-таки вернуться к ресторанной теме, черт бы ее побрал.)

- Робе-ерт! - Анита укоризненно посмотрела на него. - От тебя требовалось другое. Ты должен был сказать, что если бы сначала познакомился со мной, то влюбился бы безумно и на всю жизнь. Тебе не дано, верно?

- Не дано?..

- Это она о светской болтовне, - подсказал Питер, взявшись за нож. Которую так обожают женщины.

- Ну не скажи, не все и не всегда, - хмыкнула Анита, но Роберт уловил в ее голосе суховатые нотки.

Вот чего ему точно не дано было понять, так это подтекст супружеских реплик, их скрытую мелодику. То вверх голос взлетит, то упадет до шепота; то прозвучит мирно, то вдруг сгустится до тайной угрозы. В любом случае подразумевается явно больше, чем произносится вслух. Должно быть, эту способность обретаешь вместе с обручальным кольцом.

- Мы, бывает, тоже предпочитаем честность, - продолжала Анита. - Вот, к примеру, Роберт. - Она выбросила руку, показывая на гостя, словно на экспонат в музейной витрине. - На первый взгляд он кажется застенчивым. Или чересчур серьезным. Или же слишком основательным, - вспомни, как он делает паузы, как обдумывает каждое слово. Но лично я считаю, что Роберт феноменально честный человек. Да-да, честный, - задумчиво повторила она, ненароком опуская ладонь на сжатый кулак Роберта. - Он просто не может снизойти до светской болтовни, которую все мы... э-э-э...