Ангел в яблоневом саду

Она не знала, что я эту квартиру снял за несколько часов до того, как привести ее туда. Крутилась на кухне, все спрашивала, где нож, где сковородка, пока я не объяснил ей, что пищу готовлю себе всегда сам. Конечно, это не так, и постоянные мои, проверенные женщины имели доступ к моей кухне, но только не Эля. Я посадил ее на диван, дал ей в руки потрепанный хозяйский журнал «Лиза», а сам отправился на кухню жарить себе курицу. Я жарю курицу всегда только на сливочном масле. У меня свой рецепт, он прост, как и все гениальное. Надо подождать, чтобы куриные куски хорошо прожарились, и тогда уже переворачивать, чтобы получилась красноватая карамельная корочка. Свежий хлеб, вишневый сок – вот и весь ужин.

Я угостил Элю пивом, рассказал душещипательную историю о сбежавшей жене, о своем одиночестве, после чего позволил ей любить себя.

Утром, после пробуждения, у меня было единственное желание как можно скорее спровадить ее домой. Я почти выпихнул ее из кровати, сказал, что ко мне должна приехать мама, что она почти каждое утро приезжает ко мне, чтобы сварить овсяную кашу и какао, и Эля, дурочка, повелась, быстро оделась и, даже не смыв со своего помятого, в пятнах размазанной косметики лица следы ночных забав, покинула наконец меня. Я пообещал ей позвонить, но, как только за ней захлопнулась дверь, тотчас выбросил клочок с записанным на нем номером ее телефона в мусорное ведро.

Все, вот и еще одна ночь прошла. Эля и понятия не имела, что я пригласил ее исключительно для того, чтобы не оставаться одному. Страхи преследовали меня, и мне был нужен кто-то, кто заполнил бы собой все пространство вокруг меня, чтобы вытеснил из моей памяти эти кошмарные воспоминания, этих двух женщин, которых я оставил остывать на холодной траве под Идолгой.

Моя жизнь мне самому напоминает толстую книгу с цветными иллюстрациями. Когда я начинаю вспоминать, страницы книги тихо шелестят, заставляя оживать картины моего прошлого. Конечно, в первую очередь вспоминаются женщины. Я люблю женщин. И пусть после некоторых остается дурное послевкусие, все равно, женщины – довольно милые существа, которые украшают нашу мужскую жизнь. Женщины, как конфеты, бывают сладкими дешевыми карамельками или дорогими трюфелями, ароматными, как фруктовое желе, или горькими, как настоящий темный шоколад. А еще бывают воздушными, розовыми, как зефир или твердыми и скучными, как ириски. Но все равно, женщины – это сладость моей жизни.

Еще совсем недавно жизнь моя была удобна, размеренна и комфортна. У меня была хорошая, приятная и неплохо оплачиваемая работа в парфюмерном магазине «Тубероза». Я приходил туда ровно без десяти минут девять, подготавливал витрину, обновляя ее по своему вкусу, после чего варил кофе и поджидал первых посетителей. Я знал, что на многих женщин действую как наркотик. Я знаю о духах все и могу уговорить практически любую женщину купить коробку духов. Знаю, что сказать каждой в отдельности, что сделать – побрызгать на нее духами или рассказать романтичную историю создания тех или иных духов. Я умею находить такие слова, что женщина, услышав их, начинает чувствовать острую необходимость приобрести дорогую пудру или крем, лосьон или шампунь, мыло или тальк, не говоря уже о духах. Я становлюсь облаком аромата, когда мне надо околдовать женщину, я почти танцую вокруг нее, разве что не поднимаюсь к потолку, чтобы только утопить ее в сладком или горьком аромате ее будущих духов.

Почти в каждой женщине, которая заходит в мой магазин (на самом деле это, конечно, не мой магазин, я там лишь работаю продавцом, точнее, менеджером), я пытаюсь увидеть любовницу, и спустя буквально несколько минут мне уже становится ясно, интересна мне эта дама или девушка или нет. Есть совершенные создания, женщины необыкновенной красоты, которые, однако, не возбуждают меня, и я заранее знаю, как мне с ними будет трудно. А есть женщины, может, и не красавицы, но приятной наружности, в которых есть нечто такое, чему я не могу найти объяснения или названия… Они притягивают меня к себе, и я начинаю любить их всей душой и телом. И с ними мне легко, комфортно.

Такой была для меня Людмила. Людмила Нечаева. Она много раз покупала у меня духи, причем самые разные, которые и не особо-то подходили ей, ее стилю, цвету кожи, ее естеству, но стоили дорого, очень дорого. Только позже я понял, что она приходила в магазин ко мне, чтобы увидеть меня, услышать мои сказки про духи. Ничего не зная обо мне, но предполагая, что своими покупками она как-то улучшит мое финансовое положение, она брала самые невероятные духи, нисколько не ломаясь и не воображая, а скорее, восхищаясь. И это она первая заметила на витрине добытые мною духи «1842 Rosa Alba», чудесную изумрудного цвета коробочку, с изумрудным же нарядным флакончиком, украшенным подушечкой с булавками в винтажном стиле.

– Основные ноты, моя дорогая Людочка, – пел я ей в уши после того, как мы уже познакомились, – это роза, чай дарджелинг, розовый грейпфрут, роза Альба, лилия… глициния опять же, амбра и кашмирский мускус!