Ангел в моей постели

– Ты когда-нибудь убивала человека ножом, Мэг? Смотрела ему в глаза, когда, умирая, он истекал кровью? Именно это ты и делаешь. Это не чисто и не красиво, и от тебя еще очень долго пахнет кровью.

– Я знаю запах крови, – сказала она, в ужасе от того, что его колено касается самого уязвимого места между бедер, от его жестких слов. Неужели он в прошлом убивал людей?

– В то утро после бури, когда ты решила пройти от церкви по тем следам, ты слезала с лошади? – спросил он. – Ты кого-нибудь встретила?

– Я думала, следы принадлежат кому-то из людей Стиллингза. Я никого не видела.

– Почему тебе надо было идти по следам кого-то из банды Стиллингза?

Она ненавидела себя за слезы, выступившие у нее на глазах.

– Ты никогда этого не поймешь.

– Испытай меня, Мэг.

Она не могла оторвать взгляд от его лица, от глаз, полных искушения, обещавших покой и безопасность, в которых она так нуждалась. По крайней мере война со Стиллингзом создавала иллюзию, что она не так уж бессильна.

– Не все люди плохие. Иногда у них есть причина поступать так, как они поступают.

– Да, Мэг. Я растроган. – Он рассмеялся, и это был искренний смех. – Я видел Стиллингза и его разбойников собственными глазами. Или ты имела в виду себя?

– Сказано лицемерным пуританином, – процедила она сквозь зубы. Было глупо надеяться, что у него найдется хотя бы капля сочувствия. И приходить сюда тоже было глупо.

– Совсем не обязательно знать, что заставило человека совершить преступление. Преступление оно и есть преступление.

– А я-то думала, ты стал добрее, Дэвид. Или ты заботишься обо всем больше, чем хочешь в этом признаться.

Он понизил голос:

– «Добрее» не то слово, каким бы я назвал состояние моего ума... или чего-либо еще в данный момент.

Он уперся ладонями в дверь, так что она оказалась зажатой между его рук.

– Ты обманщица, Мэг, – сказал он, почти касаясь ее губ. – Проклятая прирожденная лгунья. Но, помоги мне Боже, сейчас мне на это наплевать.

Слабый звук вырвался у нее, и его губы зажали ей рот.

Она хотела отвернуться, а может быть, не хотела, но как только он прикоснулся к ее губам, она ответила поцелуем, напоминавшим о той бурной страсти, которая владела ими обоими. Она разгоралась и жгла, как огонь. Чувственность подавляла разум. Он прильнул губами к ее губам. Ей хотелось и смеяться, и плакать.

Существовали вещи и похуже, чем поражение в этой битве.

Он прервал поцелуй.

Ее губы были влажны и припухли.

– Виктория. – Его горячее возбужденное тело прижималось к ней. – Кто ты сейчас?

Она не знала. Не думала об этом. Обхватив ладонями его лицо, она привлекла его к себе и поцеловала.

Она чувствовала, что все произошло неожиданно для него и слишком быстро, потому что услышала, как он чуть слышно выругался. Затем он снова целовал ее, долго и страстно, положив руку ей на грудь. Он рывком выдернул ее кофточку из-под пояса.

– Дэвид... мы... должны поговорить... Должны ли?

– Черт побери, едва ли.

Виктория снова почувствовала себя Мэг Фаради, имеющей неограниченную власть над мужчинами.

Мэг Фаради, темная тихая тень, которая сопровождала ее всю жизнь и не хотела уходить. Мэг флиртовала и смеялась над опасностью, играла со смертью, а Дэвид выпустил ее из клетки поиграть. Дэвид, который мог сдерживать ее лишь одним своим присутствием. Она погладила его по волосам, коснулась его ушей. Он не уклонился, когда она проникла языком в его рот, и ему уже некуда было отступать.

Свободной рукой он по корсету добрался до ее талии и сжал в кулаке край кофточки. Черт бы побрал эту проклятую штуку! Он через голову стащил ее с Виктории.

Она стукнулась о маленький резной столик, стоявший между дверями, а Дэвид прижал ее к сбившимся тяжелым драпировкам, она толкала его, стараясь усилить ощущения, возникавшие внутри. Но не таких ощущений ожидала она. Должно быть, она издавала какие-то звуки, потому что он поднял ее, и она ногами обхватила его бедра. Он был уже достаточно возбужден, и она испытывала чисто физическое наслаждение. Ее тело хотело его.

Она тихо ахнула, когда его губы скользнули в ложбинку между грудями. Ухватилась за его плечи, чувствуя, как под рубашкой напряглись его мышцы. Прижав ее к занавескам, он сквозь тонкую ткань сорочки обхватил губами ее сосок.

Дрожь пробежала по ее телу.

Она шепотом произнесла его имя, не замечая, что ее ноги коснулись пола. Он взял в ладони ее лицо и впился в ее губы. Затем поднял ее, и его восставший пенис оказался зажатым между ее бедер.

Грех возбуждает желание по-разному. Блеск бриллианта в свете лампы, вкус шоколада на клубнике, золотой соверен. И еще Дэвид, подумала она, закрывая глаза.

Лежа среди смятых драпировок, она чувствовала, как голос замирает у нее в груди. Он был большим. Он причинял ей боль. Волосы его растрепались, рубашка была распахнута. Глаза горели.

«Мирра». Она пошевелилась, подстраиваясь под его тело.

– Я наконец поняла, чем еще пахло твое мыло. Айвой и миррой.

– Единственный мой порок, от которого я не мог избавиться в Ирландии.