Ангел Возмездия

Передняя стенка клетки ушла вверх. Чудовище очень осторожно, а может, просто лениво выползло наружу. Клеть тут же исчезла в невидимом нижнем проеме. Иван спустился еще на две ступеньки. Остановился.

Он видывал монстров и пострашнее. Но этот был уж больно гадок. Не хотелось бы Ивану даже из простейших эстетических соображений оказаться в брюхе эдакой гадины. Паук был шестиногим. Но как Иван ни пытался, он не смог определить, сколько было суставов на каждой ноге, казалось, что только из них и состояли эти голые бревнообразные коленчатые ноги, заканчивающиеся мохнатыми лапами-присосками. Брюхом паукомонстр напоминал невероятно разъевшуюся гигантскую личинку жука. Один ее конец волочился по земле и заканчивался скорпионьим жалом, имевшим размеры с хобот слона-африканца. Другой конец состоял из одной огромнейшей пасти и рассыпанных вокруг нее в беспорядке глаз. Сколько таковых было Иван не брался считать, не меньше сотни. Это были невыразительные поблескивающие глазки насекомого. Зато очень выразительной была сама пасть. Когда ург ее раскрыл в полузевке-полувздохе, Иван увидал, туда можно запросто въехать на бронеходе, не задев даже ни одного зуба. А зубов-то было – и не счесть, и не помыслить! Вся пасть внутри была усеяна прямехонькими, словно ряда пик, острейшими зубами. По бокам от пасти торчали две клешни насовсем коротких толстеньких основаниях. А чуть выше рос целый пучок зеленых волдыристых и покрытых пушком усов-антенн. И все это великолепие выдержано в зеленых тонах – от блеклого, поганочного, до изумрудно-сияющего, будто люминесцентного... все, кроме самого грязно-белого брюшка, усеянного опять-таки зелененькими бородавками и язвами. Нет, Ивану не светило стать закуской в предстоящем обеде на сто восемьдесят семь блюд, обеде, приготовленном местными радушными хозяевами для этой мерзкой твари. Но он все же спустится еще на ступеньку.

И тут произошло странное. Не обращая внимания на Ивана, паукомонстр вдруг выпрямил свои многоколенные лапы – его брюхо поднялось сразу на двенадцатиметровую высоту, пасть резко раскрылась и... Иван даже не успел понять, что произошло – мелькнуло, блеснуло что-то – и из среднего ряда, из одной, наиболее плотной набитой ложи, вдруг вылетел негуманоид. Вылетел так, словно его выбросило из катапульты. И тут же очутился в пасти. Пасть захлопнулась. В брюхе что-то дернулось, замерло. И почти тут же из края пасти свесился почти до самой земли длинный и тонкий, похожий на витой канат язык с раздвоенным концом.

– Ар-ра-а-ахх!!! – бесновался зал. Зрители были в полнейшем восторге. И судя по всему, их вовсе не опечалила судьба собрата, наоборот, они почти визжали, колотили в ладоши, стучали ногами – сюрприз, преподнесенный ургом, доставил им немалую радость.

Иван-то сразу заметил, что защитный барьер, поднялся выше. Но он понял, это делалось не столько для защиты зрителей, сколько для того, чтобы паукомонстр не отвлекался, чтобы он помнил – с кем воевать, кого жрать, а на кого и внимания не обращать. И в самом деле, еще трижды ург вскакивал на распрямляющихся лапах, метал свой язык-аркан в зрительный зал. Но лишь отшибал его об невидимую преграду. С третьего раза он понял, что к чему. И медленно, с ленцой развернулся пастью к Ивану.

Тот снова оглушительно ударил рукоятью в щит. И побежал вниз. Помирать, так с музыкой!

– Ар-ра-а-ах!!! – сразу обрадовался амфитеатр. – Ар-ра-а-а-а-аххх!!!

А монстропаук наоборот припал к земле, притих, лишь пошевелил усами-антеннами, да почесывал задней мохнатой присоской шевелящееся брюхо. Ничто не предвещало опасности, в ближайший миг. И потому Иван еле увернулся от языка-аркана, мотнувшегося в его сторону неуловимой молнией. Спасла врожденная реакция и навыки, приобретенные, еще в Школе – там вообще через каждую сотню метров и в классах, и в коридорах, и на полях и учебных макетах, повсюду таились бесконечные и меняющиеся день изо дня «пугала» – только успевай уворачиваться! Что ни говори, а закваску он приобрел, дай Бог!

Но в этот раз чуть не сплоховал! Даже расшиб колено, падая со всего маху на каменную ступень. Неожиданное нападение взъярило Ивана.

– Ах ты погань гнусная! – заорал он, не помня себя от бешенства.

Зрители тут же откликнулись восторженным воем, визгами. И Иван ощутил прилив сил от этой поддержки, от сочувствия этих жестоких и не слишком-то чистоплотных болельщиков. Не было времени разбираться в существе происходящего, надо было наступать – только в этом могло быть спасение, если оно вообще могло быть!